Обедать отставной офицер часто ходил в поселковое кафе, где его будущая жена Светлана работала официанткой. Они стали жить вместе, а через год родился Ростик. Поскольку частное строительство приносило неплохой доход, Светлана уволилась из кафе и стала индивидуальным предпринимателем: раз в пару недель она ездила на московский рынок «Садовод» и оптовые базы Твери за одеждой, которую перепродавала в Спирово. Ребенка, объясняет она сейчас, Дмитрий решил усыновить: для обладателя узбекского паспорта такой вариант оказался проще, чем регистрация брака с россиянкой.
За более чем десять лет в Спирово улыбчивый строитель успел перезнакомиться почти со всеми местными жителями — даже с прокурором, которому он ремонтировал дом. Между тем, связь с Узбекистаном практически прервалась: последней новостью, которая поступила оттуда от его бывшего сослуживца, стало известие об избиении пожилого отца Драченко. В 2014 году его похоронили в России.
В начале весны 2016 года Светлана узнала о своей второй беременности. Процедура усыновления собственного ребенка показалась Дмитрию унизительной, и на этот раз он твердо решил официально зарегистрировать брак. После подачи заявления сотрудницы местного ЗАГСА, давно знакомые с Кузьминой, рассказали ей, что с документами ее жениха происходит нечто странное — как оказалось, Драченко находился в федеральном розыске. Его отправили в паспортный стол Спирово, начальница которого подтвердила: бывшего офицера разыскивают по уголовному делу. Бежать он не стал. Полицейские пришли в их квартиру уже следующим утром.
Спирово: продления и прошения
На заседании по избранию меры пресечения в Спировском районном суде Драченко узнал, что его обвиняют по части 3 статьи 287 УК Узбекистана (самовольное оставление места службы на срок свыше одного месяца), предусматривающей до пяти лет лишения свободы. Как следовало из документов, помощник военного прокурора города Чирчик Бердиев возбудил уголовное дело 16 июля 2001 года — через месяц после того, как Дмитрий улетел в Санкт-Петербург. В этот же день в отношении него было вынесено постановление об объявлении в розыск и заключении под стражу.
Из материалов прокурора, вышедшего в суд с ходатайством об аресте, следовало, что за день до заседания по избранию меры пресечения от инициатора розыска в Тверь поступило «сообщение о подтверждении намерения требовать выдачи обвиняемого». Сначала Драченко арестовали лишь на месяц, до 30 апреля. За это время из Генпрокуратуры Узбекистана в главное надзорное ведомство России поступил запрос о его выдаче. Срок содержания вновь продлили — теперь на три месяца.
10-летний Ростик тяжело переживал расставание с отцом. «Когда полиция пришла, он ничего не сказал. Но потом все лето плохо себя чувствовал, а как-то раз упал в школе в обморок. Его реально все лето рвало. Я сделала ему МРТ, а потом мне уже посоветовали обратиться к психологу — оказалось, что это был стресс. Он очень хорошо с Димой общался, доверительно, и очень из-за этого переживает. Как-то я писала ему письмо. Он [сын] спросил: что делаешь? И я дала ему написать. В том письме он вспомнил, как просил Диму зимой отвезти его на рыбалку, а тот отказался, сказал, что он простудится, пообещал отвезти летом. А летом он оказался в тюрьме», — вспоминает Светлана.
Еще большим стрессом арест Дмитрия стал для нее самой. Оставшись одна, женщина была вынуждена занимать у знакомых для выплаты по ипотеке — кризис отбил у жителей Спирово желание покупать одежду, привезенную из Москвы. Для того, чтобы расплатиться со своими долгами, Светлана взяла деньги, взятые в кредит ее лучшей подругой. Арест мужа и финансовые затруднения привели к нервному срыву и расстройству сна. Врач прописал женщине сильный транквилизатор. «Видимо, из-за всего этого выносить ребенка, зачатие которого и послужило причиной для обращения в ЗАГС, я не смогла», — признается она.
В конце июля исполняющий обязанности прокурора Спировского района Тверской области вновь обратился в суд с ходатайством о продлении меры пресечения еще на два месяца, то есть до полугода — максимального срока содержания под стражей, который российский УПК предусматривает за преступления средней тяжести. Прокурор указал, что бывший офицер скрылся от органов предварительного следствия Узбекистана, не имеет постоянного места жительства, обладает документами, удостоверяющими его личность, «необходимым» уровнем образования, а также беспрепятственно выезжал за пределы России. За месяц до задержания Драченко действительно пересек российскую границу вместе с другом из Спирово, который попросил его съездить с ним в Казахстан и забрать там крупную сумму, необходимую для оплаты операции его матери, но тогда никаких проблем на границе у бывшего офицера узбекской армии не возникло.
В СИЗО Драченко оказался в камере с одним из клиентов адвоката Светланы Сидоркиной, сотрудничающей с международной правозащитной группой «Агора». Заключив с ним соглашение, первым делом адвокат подала от имени бывшего офицера прошение о признании его беженцем на территории Российской Федерации. Однако Россия ответила отказом.
«[…] Лицо, обжаловавшее решение [об отказе в признании беженцем] и получившее отказ на жалобу […], подлежит в установленном порядке административному выдворению или депортации совместно с членами семьи за пределы территории Российской Федерации. Административное выдворение и депортация — это принудительная высылка из Российской Федерации иностранного гражданина, которая осуществляется, как правило, за счет средств выдворяемого или депортируемого иностранного гражданина», — говорилось в уведомлении от УМВД по Тверской области.
В своем решении ведомство ссылалось на несоответствие заявителя критериям, заявленным в первом пункте федерального закона «О беженцах». Согласно им, беженцем признается прибывшее на территорию России лицо, не имеющее местного гражданства, которое было вынуждено покинуть место своего постоянного жительства на территории другого государства вследствие совершенного в отношении него «насилия или преследования в иных формах, либо реальной опасности подвергнуться насилию или иному преследованию по признаку расовой или национальной принадлежности, вероисповедания, языка, а также принадлежности к определенной социально группе или политических убеждений». Объяснения самого Драченко о причинах его отъезда из Узбекистана объективного подтверждения не получили, отметили в ведомстве.
Выдача Россией обвиняемых в совершении уголовно наказуемых деяний в страны СНГ регулируется положениями «Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам», подписанной в Минске в 1993 году. Согласно статье 56 этого документа, договаривающиеся стороны — участники Конвенции выдают друг другу лиц, подлежащих к привлечению уголовной ответственности в случае, если в законодательстве обеих стран за это деяние предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше одного года.
Последнее заседание по продлению ареста состоялось в Спировском районном суде 29 сентября. Защита надеялась, что меру пресечения Драченко изменят в связи с наступлением максимального срока содержания под стражей. Так думала и супруга обвиняемого. Перед заседанием она жаловалась: кожа под обручальным кольцом почернела из-за того, что она слишком часто вертела его на пальце. Затем вспомнила, как свечка, поставленная ей утром в новой церкви у вокзала в Твери, пошла черным дымом.
Сам бывший офицер до начала заседания излучал оптимизм. «Книги вот читать стал — правда, кроме Пикуля там ничего и нет. Кормят хорошо: на обед протеиновая масса, разнообразные сыворотки, тренажерный зал, телевизор в каждой камере. Если бы у меня немного голова похудела, я бы уже смог пролезть сквозь эту решетку! Поближе к тебе наконец оказался бы, родная», — шутил он из клетки. На ироничный вопрос одного из друзей, не грустно ли ему сидеть в камере, Драченко ответил неожиданно серьезно: «Я не грущу. Я вынесу все это с честью и достоинством».
