«Посмотри! Видишь чувака в красных «Мартинсах»? – у него в голове пластина; нацисты избили, наверное», – в метро скинхед Андрей отвлек меня от покупки билета. До этого мы обсуждали полки магазина «Фаланстер», что забиты литературой о классах, расах и вождях, а потом долго разговаривали про антифашистское прошлое Андрея. В кафе, полном хипстероватых москвичей, он бросался в глаза бритой головой и толстовкой с немецкими языческими рунами, модной у нацистов. Мой собеседник вспоминал: как ходил на антифа-концерты, любил Сталина, как оказался на «Манежном погроме» и почему для него остался неприемлемым расизм, в отличие от национализма. Рассказ Андрея специально для «Нового Региона» записал политический обозреватель Максим Собеский.

Люди не любили нацистов

Быть антифашистом было довольно интересно. Я ходил на концерты и бил морды людям с ультраправыми тараканами в головах. Но я не сторонник превентивного насилия, без серьезной причины. И вообще, меня сами по себе чуваки со свастиками на «бомберах» не раздражали, а проблемы мигрантов, за которых якобы боролись антифа, – так писали либеральные журналисты – не волновали.

Что меня привлекло? Изначально, юношеский идеализм, и мне чертовки нравилась музыка. Был совершенно одиозный клуб «Эстакада», где каждую неделю проходили панк-концерты. Было круто ходить туда с друзьями – когда на тебя могли напасть из-за угла, а ты не убегал и дрался с бонами.

С насилием я столкнулся, когда был еще панком, а не антифа-скинхедом. Вообще, уличную войну начали не антифа. Поэтому люди и не любили наци. Все по наклонной катилось тогда. Сначала ты их не любишь оттого, что они тебя бьют. И только потом у тебя возникает ненависть не к бонам, а к нацизму, в общем, как к идеологии. Как у собаки Павлова – лампочка зажглась и слюна потекла.

Вообще, давай сначала не про ненависть, а про любовь. В рамках субкультуры есть много вещей: за все хорошее, против всего плохого. Это и привлекает молодежь. Много чего взято из Европы: стрейтэйдж, веганство, кто-то бомжей гречкой с соей кормит возле вокзалов, или есть антифа, которые держат приюты для животных. Панк-сцена, хардкор-сцена; чуваки, совершенно маргинального уровня, делающие подпольные группы, издающие фанзины. Это, конечно, замечательно – у людей есть активность и попытки изменения в более светлое окружающего социума. Этакое созидательное хиппарство.

Антифа – это набор ярлыков. Если у тебя нет «Мартинсов», ты не можешь назвать себя скином. И в зависимости от времени в субкультуре есть подъемы и спады на моду: на ту или иную музыку и форму одежды. Позавчера играли ска, вчера – стритпанк, сегодня уже хардкор. Лица, зачастую, одни и те же. И есть прослойка людей, которые немножко шарят в истории развития субкультуры. Еще нужна стая товарищей, чтобы отбиваться от такой же стаи. Что еще может привлечь молодого мужчину, кроме шанса проявить боевой дух, кого-то отпиздеть и рассказать своей женщине, какой он был охуенный? То же самое было и в тусовке наци-скинов: молодежь – она везде одинаковая. Люди в молодости более всего склонны к насилию, чем в иной период жизни, мне кажется.

Лично мне еще нравилось держать свое дистро: я продавал диски, книги, журналы и газетки. Ходил на митинги два раза в год: на Первомай и 7 ноября. Но по большому счету, я тусовался. Антифа для меня – это концентры, интересные действия, яркая идеология, бренды. Что еще нужно парню в 20 лет? Кроме женщин, конечно. И я их на концертах регулярно клеил.

Ну и уточню: пока я не ушел от антифа-темы, я принадлежал к движению Красных скинхедов (RASH Moscow). Первое время я был анархо-коммунистом; затем, прочтя гору книг, пришел к выводу, что я коммунист марксистского толка, и мне не нужны и неинтересны никакая в перспективе отмена государства ни анархия.

Русские против фашизма

«Кто такие антифа? – педики, полукровки и хачи», – с этой песней «Коловрата» я не согласен. Понятно, что есть среди антифа полукровки и кавказцы. Но если смотреть в целом, то этнический срез антифа такой же, как и этническая палитра в России. Большинство ребят – русские, или обрусевшие. На антифа-концерты, помню, ходил один армянин, москвич в пятом поколении, которому было класть на идею антифашизма, а в университете он конфликтовал с горцами.

Но вопрос с мигрантами немножко сложный для антифа; не такой однобокий, как голосят нацисты. Россия, конечно, многонациональная страна; у меня на лестничной площадке соседи: в одной квартире живут татары, во второй – русские, а в третьей – азербайджанцы. Татары как обычные москвичи, а азербайджанцы, они торгуют на рынке, не вписываются ни в какие нормы адекватности. Неудивительно, что я, будучи антифа, мягко говоря, не испытывал любви к кавказцам.

Ксенофобия, по-моему, вполне естественное состояние, и она будет только увеличиваться с ростом мигрантов, ведь Владимир Владимирович четко сказал: «Россия нуждается в мигрантах».

И не надо забывать, как таджики истребляли русских в 1990-е годы, а в Чечне проводился геноцид русских. В Казахстане очень «демократично» выдавливают русское население. Это у русских в подсознании сохранилось. Конечно, резать человека за то, что он приехал из Таджикистана, потому что у него там условия очень поганые, некруто. Он тебе ничего плохого не сделал.

Вал мигрантов к концу 2000-х годов способствовал спаду антифа-субкультуры. Когда питерские антифа приезжали к нам в Москву, а в Петербурге по сравнению со столицей мигрантов не так много, первое, что они говорили: «Ну, у вас, и чурок дохуя!».

Есть антифа, «шарпы» (SHARP – скинхеды против расовых предрассудков), которые не знают, кого они больше отпиздили – бонов или кавказцев. Просто «дети гор» дерзко себя вели. Это правда. Часть старой тусовки легендарной шарповской «Moscow Trojan Skins» сейчас водит дружбу с правыми фанатами, и им, в общем, плевать на антирасизм. Вообще, шарповские группы, как «Moscow Death Brigade» и «210», весьма патриотичные люди. Я был на их концерте, когда музыканты поздравляли всех собравшихся с праздником Рождества Христова. Ребятам из этих групп как-то понравился лозунг «Русские против фашизма», его подняли на знамена как концепцию. В антифа были и парни, которые до этого накрывали Царицынский рынок. Реально. Такое на Западе вообще представить невозможно.

Что до геев? Я всегда их не любил. Любовь антифашистов к ЛГБТ для России совершенно не актуальна и не популярна. Да так не только у антифа. Вспомним старую панк-тусовку, тех, кто стоял у истоков сцены. Людей из группы «Кариес» – они очень гомофобно настроены. Россия вообще специфична: у нас «Пурген» записывал альбом с Денисом Герасимовым из «Коловрата» в 1990-е годы. Группы, игравшие в клубе «Дженни Рубин», в свое время делили сцену с «Коловратом». В России уже много наци-панков, и им совершенно не нравится привычка некоторых людей терпимо относиться к ЛГБТ.

Любовь к геям и мигрантам среди антифа – это европейская фишка. В России, гей-скины – это такая шутка, а в Европе – реально существующая тема. У меня это вызывает брезгливость. В середине 2000-х в тусовке, нахватавшись идей из Европы, решили: «Нацисты не любят геев. Будем их защищать». Бред. Ребята, ездившие в Германию, посещали сквоты леваков – и эти сквоты достойны только напалма. Спившиеся панки спят в обнимку с собаками – греются. Ходят в балахонах из секондов лет по семь, пока они не сотрутся на локтях. По сравнению с российскими антифа, немецкие – это опустившиеся маргиналы. И зачем мы должны были им подражать?

Антифа и политика – разные вещи

Антифа, они не правые и не левые, и антифа и политика – разные вещи. Среди шарпов есть позиция: мы – антирасисты, а не антифа, и аполитичность превыше всего. То, чем я и мои друзья занимались, – оно даже близко политикой не пахло. Субкультура.

Да и перспективы у антифа в оппозиции нет: их туда никто не пустит, денежные потоки контролируются жестко. Все расписано для друзей и детей друзей. Либералы лицемерны к своим союзникам: тот же Лимонов у них был то ублюдком, то хорошим. Либералы кинут, не потому что они плохие, а такова их классовая природа людоедов.