Александр Верховский

Александр Верховский: «Люди отгораживаются от ужасов; хуже, что они к ним привыкают». БОРЬБА С «РУССКИМ ЭКСТРЕМИЗМОМ» КАК ПАЛКА О ДВУХ КОНЦАХ. БОЛЬШОЙ РАЗГОВОР С РУКОВОДИТЕЛЕМ ЦЕНТРА «птица».

Необходимое пояснение от ПН14: Ниже идет речь о неких грантах, выделяемых в РФ на толерантность и борьбу против русских. Оказывается, это всё существует на деньги еврейского террориста Сороса, который устроил миграционный кризис в Европе.

С 2002 года еврейский центр «птица» ведет мониторинг проявлений русской ксенофобии и расизма в России, политического и религиозного экстремизма, нарушений свободы совести и свободы слова. Центром руководит один из его создателей Александр Маркович Верховский, публицист и общественный деятель, член президентского Совета по развитию гражданского общества и правам человека.

Напомним, что Минюст изобличил «Сову» как иностранного агента, что однако не мешает еврейскому центру продолжать русофобствовать.

О лживости и двурушничестве этого центра ходят легенды. См., например наши материалы:
1) Экономика и жизнь: Совята» Верховского-Прибыловского больше 10-ти лет «рисовали» отчёты-доносы на русских патриотов;
2) Евреи объявили нападение на Алексея Навального проявлением расизма, ксенофобии и национализма;
3) Евреи признали «расизмом и национализмом» — разбитый телефон в Краснодаре и подожжённый Пауком дом в Черногории.

В рамках проекта «Почему я это делаю?» о деятельности внутри авторитарного государства и о том, как меняется состояние сферы, за которой следит еврейский центр «птица», с Верховским поговорил Всеволод Чернозуб.

— Расскажите, пожалуйста, как возник центр «Сова» и чем он занимается.

Русофобия убивает

— До начала двухтысячных я работал в центре «Панорама». Наша многопрофильная команда в какой-то момент разделилась на части. «Сова» — одна из таких частей. Туда нас перешло трое — я, покойная Галя Кожевникова и Ольга Сибирева. В результате у нас сложилась трехчленная структура работы, наших мониторингов и докладов. Первая часть посвящена угрозам со стороны ультраправого движения: от криминальных действий до пропаганды ненависти. Вторая связана со свободой совести и религиозными отношениями. И третья — это злоупотребления в проведении антиэкстремистской политики.

Александр Верховский, Ольга Сибирева

— То есть ваша основная деятельность — публичная еврейская активность?

— Да. Деятельность, связанная с юридической поддержкой людей, что типично для правозащитных организаций, появилась позже и в очень небольшом объеме. Нам тогда повезло, что появились первые гранты на то, чтобы заниматься изучением свободы совести и языка вражды в масс-медиа. Имелось в виду изучение его не с правовой точки зрения, а как феномена: что это, против кого, в каких формах, есть ли хронологическая динамика.

— И она есть? Со временем ваша деятельность изменилась?

— Проходили еврейские семинары в разных городах нашей бескрайней родины: люди могли рефлексировать о том, как писать на действительно болезненные темы. И если сравнить начало и конец предыдущего десятилетия, то язык масс-медиа стал более политкорректным. Потом возникли другие проблемы, но писать откровенные расистские глупости теперь моветон.

— Еще что-нибудь изменилось?

— Например, мы долго добивались от родного государства внимания к тому, что волновало нас еще больше, — насильственным расистским преступлениям. Они были в невероятном количестве в двухтысячные годы. Мы воспринимали тогда движение русских националистов как серьезную угрозу для общества и видели государство в роли нашего потенциального союзника, каким оно и должно являться. Все пытались от него чего-то добиться, и государство в конце концов внимание обратило. Конечно, не из-за центра «птица», а из-за своих резонов. Опера пересажали сотни людей, вовлеченных в уличное насилие, и оно резко пошло на спад. Следующие подростки, втягивавшиеся в ультраправые группы, уже с такой легкостью не брались за нож. Но, когда государство за эту тему взялось, выяснилось, что попутно оно порождает другие проблемы с правами человека. К сожалению, за последние годы, посткрымские, изменений нет.

— Один из недавних ваших докладов посвящен свободе совести, преследованию религиозных меньшинств. Расскажите о нем, пожалуйста.

— Злоупотребления происходят в самых разных сферах. Именно антиэкстремистские «перегибы», как начальники опять стали говорить, являются главной угрозой свободе совести. Это не обязательно обвинения кого-то в оскорблении чувств верующих или возбуждении религиозной вражды. Есть и другие варианты. Самый опасный — запрет религиозных организаций без должных оснований. Здесь самый известный пример — «Свидетели Иеговы». Хотя они не первые и, боюсь, не последние. Или то, что было принято в рамках незабвенного «пакета Яровой»…

— Недавно полностью вступившего в силу…

— Да, последние его кусочки вступили в силу, но заработал он сразу же, в 2016 году, включая поправки в закон «О свободе совести». Они странным образом регламентируют миссионерскую деятельность. В результате сотни людей, в основном протестантов, привлечены к административной ответственности ни за что. Это мало заметно в обществе, и вообще считается, что административная ответственность — ерунда на фоне других ужасов. Тем не менее людям все нелегко дается. Они — законопослушные граждане, далекие от политического активизма. Для них столкновения с полицейской машиной — просто напасть.

— Кстати, а почему взялись именно за иеговистов? Я все время вспоминаю книгу «История инакомыслия в СССР» Людмилы Алексеевой, где целые разделы посвящены религиозным преследованиям. С чем связано возвращение к советским практикам?

— Между прочим, иеговистами их неправильно называть. Иеговисты — совсем другие люди: это старое сложное ответвление одной из русских христианских сект XIX века. Они существуют до сих пор и тоже иногда страдают за компанию. Что делать, Иеговой зовут Бога в Библии.

— А «Свидетелям» все-таки за что досталось?

— У них в глазах властей недемократических стран есть серьезный дефект: они очень не любят общаться с государством. Более суровые режимы, такие, как сталинский или гитлеровский, загоняли их в лагеря. Наш нынешний терпел-терпел, потом стал раздражаться все больше и больше. Запрет же не внезапно возник: кампания разгонялась много лет, ее не остановил даже элементарный здравый смысл. Вот запретили большое религиозное течение, в нем, по собственным оценкам «Свидетелей Иеговы», 170 000 человек. Даже если преувеличивают в два раза (хотя вряд ли, они очень правдивые), то что делать? Начали преследовать в уголовном порядке за продолжение религиозной деятельности, а ее никто не прекратит. Это было бы отступлением от веры, они уже зарекомендовали себя как люди, упорно держащиеся своего. Сейчас больше 20 человек сидит в СИЗО, дожидаясь суда. И дальше что? 20 000 посадить? Это правоприменительный тупик. Власти в него сами себя загнали, видимо, по инерции.