«А! Русский оппозиционер! Чтоб ты сдох быстрее!» – нападения на улицах, обыски и допросы, невозможно устроиться на работу. С этим организаторы оппозиционных акций в российской провинции сталкиваются каждый день. Люди, которых часто обвиняют в желании «пропиариться на критике государства» или в поиске личной выгоды, не купаются в деньгах и не рассчитывают на политическое убежище в благополучной стране. Фрагмент статьи с РС.
Протестное движение 2017 года, начавшееся с митингов «Он вам не Димон», было жестче «белоленточного». Помимо сторонников Алексея Навального на сцену вышло движение «Артподготовка», впоследствии признанное российским судом экстремистским. Оно было связано с именем саратовского политика Вячеслава Мальцева, нашедшего политическое убежище во Франции. Участники движения верили в дату 5 ноября 2017 года, когда в России мистическим образом должна произойти революция.
До сих пор нет доказательств, что для этой революции было сделано что-либо, кроме заявлений на YouTube. Однако незадолго до указанного дня был неожиданно жестоко схвачен и обвинен в подготовке теракта саратовский оппозиционер Сергей Рыжов. Его товарищ по движению Сергей Окунев нашел политическое убежище на Украине. В числе прочих стать жертвой «дела о революции» в Саратове мог Михаил Смыслов. Он не только не уехал из страны, но и продолжил участие в оппозиционных митингах. В этом году он стал заявителем митинга за отставку саратовского губернатора.
Михаил Смыслов:
– Моя общественная деятельность началась в достаточно провластном молодежном движении «Трезвый Саратов». Я туда пришел в середине 2011 года. Мы проводили лекции и семинары о здоровом образе жизни в школах. Там я познакомился с Сергеем Рыжовым.
Потом, в 2012-м на президентских, в кавычках, выборах я был членом избирательной комиссии с правом решающего голоса от ЛДПР. Я своими глазами увидел все фальсификации. Тогда еще у меня опыта ни в политике, ни в выборах не было никакого, поэтому я просто наблюдал и не понимал, как такое возможно. Цифры протокола при мне просто считали на калькуляторе! Потом представители Волжской администрации пытались заставить меня подписать этот протокол.
Состояние на следующий день было мерзкое. Картина сложилась: никаких выборов в России нет, власть фактически удерживается насильственным путем. С тех пор я стал ходить на оппозиционные митинги.
В самом начале 2017 года по всей стране начались «Прогулки свободных людей». В каких-то городах они были связаны с движением «Артподготовка». У нас движение получилось более независимым от движения Мальцева. Я участвовал в прогулках до конца 2017 года.
26 марта 2017 года я вышел на митинг «Он вам не Димон». Вечером меня задержали, причем задержали достаточно жестко. Я шел к отделу полиции, где было задержание нескольких участников митинга. На меня выскакивают с нескольких сторон три или четыре человека. В форме был только один. Заламывают мне руки и ведут в легковой автомобиль. Я кричу: «Что вы делаете? Кто вы такие?» Меня задерживали как опасного преступника, как будто у меня оружие в руках. А у меня в руках был только телефон. 30 или 31 марта мне на работе сказали: нам с тобой не по пути. На тот момент я работал в филиале кадастровой палаты Саратовской области ведущим инженером отдела материально-технического снабжения. Свою работу я знал хорошо, ни одной претензии до митинга ко мне не было.
2 ноября 2017 года я узнал, что Сергея Рыжова задержали, для меня это был шок. После многих людей сотрудники ФСБ приглашали на опросы, допросы. К нескольким они пришли в середине ноября, в том числе ко мне. Квартиру, где я жил, просто перевернули. Вытаскивали все ящики, все коробки, матрас, белье, в каждый угол заглянули. Длился осмотр около пяти часов. У меня и девушки изъяли телефоны и ноутбук, флешки все, какие нашли, даже флешки к фотоаппарату. Потом меня несколько раз вызывали на допросы, один из них длился восемь часов.
Перед задержанием Рыжова я устроился в фирму «Русские программы» на должность специалиста по закупкам. В марте ко мне на работу зашел оперативник ФСБ, который проводил у меня «осмотр». Он пригласил на беседу моего начальника. Я уже начал догадываться, что происходит. Вечером начальник мне сказал: извини, мы не можем рисковать бизнесом ради идеи.
После я профессионально занялся фотографией, получил крупный заказ от подразделения «Газпрома». Одну съемку я для них провел, всем всё понравилось. Потом, когда я должен был проводить съемку их фестиваля, мне перезвонил клиент и спросил, как моя фамилия. Год назад их это не интересовало, а в этот раз спрашивают. Я думаю: все понятно, значит, вечером будет звонок, аналогичный разговору с моим начальником из «Русских программ». Так и случилось.
Осенью 2018 года я ходил на несколько собеседований на разные должности. И на должность специалиста по закупкам, и на должность монтажника сетей (у меня образование – физический факультет СГУ). Картина везде была одна и та же. На собеседовании мне говорят: все нормально, ты нам подходишь, только фирма у нас большая-серьезная, у нас есть служба безопасности, напиши им свою анкетку, и мы перезвоним. Спустя несколько дней мне всегда перезванивали и говорили: извините, служба безопасности вас не пускает. И так до сих пор.
Желание уехать из страны есть, но сидеть на шее у какого-то государства не очень хочется. Пока у меня есть запал на общественную деятельность, я стараюсь сделать жизнь получше здесь. Мне не хочется уезжать из России.
Другой случай был с нашими участниками. Девочка, 19 лет, была на нашем пикете, держала плакат «Соблюдайте Конституцию – мать вашу». Потом рассказывает: пошла домой, ее остановили трое кавказцев. Стали задираться и ругать, чтобы она больше на такие пикеты не ходила. И это девочка потом все равно ходит на пикеты. У этого ребенка, которой было 14 лет, когда была Болотная площадь, своя внутренняя мотивация.
