Автор книги объяснил нетипичное отношение к оккупантам на юге России
Записи Саенко сильно расходятся с официальной историей войны, пояснил корреспонденту «Кавказского узла» Павел Полян. Прежде всего, по его словам, это касается первоначально благосклонного отношения значительной части таганрожцев к приходу немцев, массового коллаборационизма и дезертирства из Красной армии в 1941 году.
«Многие [жители Таганрога в 1941 году], безусловно, помнили оккупацию 1918 года и рассматривали немцев как армию цивилизации, противостоящую СССР, за которой будущее. В казачьих областях, к которым принадлежал и Таганрог, это усугублялось тем, что репрессии советского режима против казачества были особенно жестокими. Правда, когда немцы показали свое истинное лицо, – а они показали его очень скоро! – симпатий к ним поубавилось у всех. Если говорить о коллаборационизме, то не было области, занятой немцами, где бы он массово не проявлялся. На Дону и Кубани на это еще наложилось отношение Гитлера к казакам как к потомкам остготов и, следовательно, расово близкому немцам народу, что привело к тому, что в 1942 году было разрешено создавать вспомогательные части из казаков», – рассказал историк корреспонденту «Кавказского узла».
В свою очередь массовая добровольная сдача красноармейцев в плен была характерна именно для полосы действий группы армий «Юг» в 1941 году, подчеркнул Полян. «Немцы поначалу отпускали украинцев, казаков и некоторых других из своего плена и отправляли их домой, на их малую родину, если она находилась в их тылу, на уже оккупированных ими территориях, что стимулировало сдачу в плен и дезертирство, поскольку многие солдаты были из дивизий, набранных на Украине. На русских это не распространялось, поэтому ни в зоне действий группы армий «Центр», ни в зоне действия группы армий «Север» подобных явлений не было», – рассказал он.
В Ростове-на-Дону находится самое большое в современной России место захоронения жертв холокоста – Змиевская балка. В 1942 году, во время второй оккупации города, немецкие фашисты убили и захоронили там более 30 тысяч человек, в том числе около 27 тысяч евреев – женщин, детей, стариков. Первый памятный знак появился здесь в 1959 году, а в 1975 году был открыт мемориал «Жертвам фашизма», говорится в сообщении на сайте ростовского отделения общественной организации «Всероссийское общество охраны памятников истории и культуры».
В отличие от истории войны, отраженной в учебниках, которая «имеет мало общего с реальностью», дневники писались людьми, которые не знали, как идеологически «правильно» писать, и не знали, что будет завтра, пояснил корреспонденту «Кавказского узла» директор Международного центра истории и социологии Второй мировой войны НИУ ВШЭ Олег Будницкий.
Поэтому, по его словам, такие свидетельства «лучше отражают реальность того периода и пользуются популярностью не только у специалистов-историков, но и у широких кругов читающей публики». Хотя дневники вели немногие жители страны, поскольку необходимый для этого уровень грамотности у большинства населения отсутствовал, «в абсолютных цифрах речь идет о достаточно значительном явлении», подчеркнул историк. «Вопреки существующим мифам, люди не уничтожали дневники военного времени: одни потому, что считали себя полностью советскими людьми и полагали, что их критика существующих порядков позитивна, другие – просто потому, что больше излить душу было некуда», – сказал Олег Будницкий.
При этом, по его словам, дневников, написанных жителями оккупированных территорий, военнопленными и остарбайтерами, значительно меньше, чем дневников, написанных за пределами немецкого тыла.
«Сами по себе такие документы – необычайная редкость, они насыщены малоизвестными событиями, удивительными деталями и неожиданными ракурсами. […] Все дневники вольно или невольно являют собой общее и единое поле битвы между двумя установками – государственно-патриотической («Умри за родину, герой!») и общечеловеческой («Не умереть, победить, но выжить!»). Название книги «Если только буду жив…» и есть тот итоговый компромисс, к которому – каждый по-своему, погибнув или выжив, – пришли все 12 авторов. Все дневники снабжены необходимым научным аппаратом и, где это было возможно, иллюстративным», – сказано в аннотации.
