Когда не получилось, он стал снимать меня на телефон, как я сопротивляюсь. В машине у них регистратора нет, как мы поняли. Все это время они мне угрожали в матерной форме: мол, довыеживался. «Мы сейчас тебя вывезем на речку, вы**** в жопу, заснимем все это на камеру, никуда ты жаловаться не пойдешь». Я: «Мужики, это недоразумение. Что я сделал вообще? Давайте я домой пойду, про вас забуду, и вы меня забудете». Они: «Нет. Что мы тебе сейчас скажем, так ты и будешь жить. Подпишешь все, что мы тебе скажем». Я понимаю, что это просто бандиты переодетые, оборотни конкретно. Когда третий по счету пакет он мне надел на голову, так долго держал, что я уже понимаю, что скорее всего сознание потеряю. Из последних сил, думаю, как бы привлечь внимание людей с улицы.

А мы остановились на таком участке дороги, что там никто не ходит, только машины проезжают мимо. Задняя дверь уазиков к тому же затонирована, не видно, что происходит сзади. Я понимаю, что у меня один-единственный способ спастись от них – выбивать дверь. Я как был в галошах, так и ударил в стеклину (наручники за спиной, так бы руками мог), она не поддается, мне не хватает опоры, потому что я в наручниках. Стеклина не вылетела, но росгвардеец это все начал снимать. И хорошо, думаю, если бы на суде показали – там видно, что я мокрый из-за трех пакетов подряд на голове. Понимаю, что мне никто не поможет: все машины разгоняются, пролетают мимо. Я стал кричать: «Вези меня в отдел!» – вспоминает Попов.

В отделе полиции, по его словам, другие полицейские на его жалобы на угрозы и пытки вообще не реагировали.

– Он при них наручниками мне руки так зажал, что с четвертого раза только смогли снять с кусками кожи. Вместо того, чтобы среагировать на жалобы, какой-то начальник подошел и сказал: «Будешь машину восстанавливать», хотя по сути мне не удалось ничего с ней сделать. «Зачем пакеты на голову надевать мне? Зачем угрожать изнасилованием?» В ответ: «Ну ладно». После первого отделения повезли меня в наркологический диспансер. Все это время они мне угрожали. И кололи. Тот, который отмороженный, бил меня по ушам всю дорогу, пощечины по лицу. И еще чем-то острым (вроде печатки на пальце с шипом) колол в грудь.

Еще так издевался: достал дубинку, стал мне тыкать ею в лицо: «Облизни». Я говорю: «Ты что, больной?» Прячусь на заднем сиденье, он мне ее тыкает, унижает, показывает дубинку с ремешком на ручке – эта ручка более широкая, чем та сторона, которой бьют. Он мне ее тычет и говорит: «Я тебя буду ***ть не этим концом, а этим, где ремешок». Я понял, что он ненормальный и живым я от них, судя по всему, не выберусь. Поэтому, когда доехали до наркологического диспансера, я сразу стал говорить, что, мол, такая вот ситуация, прошу вызвать полицию. «Мне бы судмедэкспертизу сделать, полицию вызвать. Окажите мне помощь. Сейчас мне угрожали, что меня вывезут на речку и изнасилуют, снимут на камеру».

Врачи никак не отреагировали, хотя понимали, что я в трезвом состоянии. Единственное, что врач им сказала: «Почему вы его завели в наручниках? Как я могу сделать медосвидетельствование? Снимите с него наручники». Тот: «Я с него наручники не сниму». Врач не из слабых, стала его ставить на место: «У нас камеры пишутся, что вы себе позволяете». Этот отмороженный тоже стал все снимать на камеру, в лицо ей тыкать. Вел себя возмутительно. Там на камере видно, как я прошу вызвать полицию, представился, кто я, где живу, если что-то со мной случится, будьте добры, скажите матери моей. Я думал, они хотя бы полицию вызовут – ничего. В итоге этот росгвардеец меня взял резко, вывел из кабинета. Я понимаю, что все, мне просто пипец там придет. Стал уже кричать: «Вызовите скорую, вызовите полицию». Они меня закинули в машину: тот, который доброго из себя строил, пошел обратно в наркологический оформлять на меня бумаги. А второй стал избивать в машине, – говорит Попов.

Позже Алексей с матерью приходил в диспансер, чтобы скопировать видео с камер. И спросил врача, почему они не вызвали полицию, когда он умолял об этом.

– Она сказала: «Что я могла сделать? Они же полицейские». – «Вам тяжело было набрать номер? Почему скорую помощь мне не оказали?» Она промолчала. Мама моя сама врач, она при мне ее спросила: «У вас сын есть?» – «Да, а при чем здесь сын?» – «Вы поймите, моего сейчас избили ни за что, завтра придет черед вашего». Врач: «Я тоже с этим не согласна, но что я могла сделать?» – «Скорую вызвать хотя бы, полицию!» Она просто молчала, голову опустила, ей было стыдно.

Когда первый полицейский ушел в диспансер, второй, не дожидаясь бумаг, заявил мне: «Все, тебе п****ц, ты сейчас будешь по бумагам пьяный, накуренный и обколотый». И стал меня просто бить с размаху дубинкой по спине, по голове. У меня руки за спиной, я стал пытаться хотя бы голову закрывать, засунул ее в угол между сиденьем и дверью. Он меня бил, я кричал: «Не бей меня, помогите!» Просто орал, так, что голос сорвал: «Вызовите полицию!» Это уже было где-то 23 часа. В наркологическом диспансере все окна были открыты, люди сели на подоконники в палатах и смотрели.

Алексей при любой возможности пытался обратиться к людям с просьбами передать о информацию родным или в полицию. В надежде, что его хотя бы запомнят.

– Проходила женщина, она сразу подошла: «Что у вас?» Росгвардеец: «Нет ничего». – «Что вы мне врете?! Я же слышу удары!» Он наносил удары так, что было слышно снаружи машины! Я ей: «Я Попов Алексей Сергеевич, проживаю там-то. Если что-то со мной случится, дайте знать». Попросил полицию вызвать, скорую. Она стала с росгвардейцем разговаривать. Не помню, представился он или нет, но сказал: «Идите. Он сумасшедший». Она отошла, он дальше продолжил меня бить. Она обратно подходит и мне говорит: «Что ты орешь?» – «Так он меня бьет. Вы, пожалуйста, постойте здесь, вы будете стоять, он не будет меня бить». Я понимаю, женщина одна, что она может? В общем, и она ушла.

Я его пытался по-человечески просить: «За что ты меня бьешь, что я тебе сделал?» Он говорит: «Ты чурка». Я говорю: «Я русский, у меня дед, бабушка в Сибири родились». – «Мне по***, мне не нравится твой е******к».

Когда меня дальше повезли, я уже отключился от этих ударов. Прихожу в себя – какие-то гаражи. Думаю: по любому везут ближе к мосту. Умру, как непонятно кто. «Куда вы меня везете? Зачем вы меня на Левый берег везете? Они угорали, смеялись. Оказывается, у меня помутнение было, решил, что на другом берегу Селенги, потом сконцентрировался, понял, в каком районе. Тут приехали во второй отдел, там я сразу к дежурному: «Это нормально?» Задрал футболку – не видел, что там, но чувствовал, что спина вся мокрая, в крови. Дежурный: «Да, базаров нет, брат, попал». Думаете, кто-то вызвал скорую? Нет, меня за решетку посадили! Там временами отключался, сознание терял. Всю ночь провел на полу, на бетоне, чтобы хоть как-то боль облегчить (сам спортсмен, знаю, что надо холодное приложить). Просил скорую, таблетку. «Сейчас дадим тебе. Вызовем». Так ничего и не дали, скорую не вызвали.

Утром пришел этот садист, стал показывать видео, которое снимал, где я ору до сорванных связок: «Помогите, не бей меня». И говорил, мол, видишь, как ты буянил. Видимо, они рассчитывали, что пробили мне голову до такой степени, что я ничего не помню. Но там видно мое взмокшее после пакетов лицо, и я отлично помню, что они там со мной сделали и чем угрожали. Но они постоянно повторяли, что сяду именно я: «Закроем тебя на 15 суток, минимум!»

Из этого отдела утром они уже без формы повезли меня на той же машине в свое отделение. Деньги еще были со мной в кошельке. «Сейчас поедем, покушаем, за нас рассчитаешься». Я просто сидел, молчал, ничего уже не говорил.