Однако, вот два простых сравнения: первое — нормальный национализм родственен приверженности своей семье и своим родным. Любой человек любит свою мать, своего отца, свою семью гораздо больше, чем чужих родственников — просто потому, что они свои. Точно так же националист испытывает чувство приверженности своему народу и своему языку, не притязая на превосходство над другими народами и языками. Эта проблема просто не волнует его — никто же не сравнивает свою мать с чужой.
А вот если человек утверждает, что его мать, его семья, его народ, его язык лучше, выше и достойнее прочих — это шаг к шовинизму. Пока только шаг — остаётся призвать в арбитры демона государственной власти, чтобы шовинизм вылупился из яйца дракона. Ещё шаг — заявление, что все другие не просто не равны, они не просто другие — они хуже, не просто хуже — они порочны, причём от рождения и безнадёжно. Ещё шаг — отречение от личности, готовность отказаться от собственного «Я», упоение самозабвением ради абстракции «нации» и «национальной власти» — часто из лучших побуждений. Примеров в истории не счесть. Но, как в легенде об ученике мага, вызвать демона гораздо легче, чем от него избавиться. Чтобы покончить с гниением парламентаризма и продажностью политиканов, с олигархией и моральным разложением, чтобы навести простой и каждому понятный порядок ради блага «нации», все стройно становятся в ряды, отменяется разложение и растление вместе с его источниками — многопартийностью, парламентом и проклятой демократией. Всё становится просто, понятно и красиво — один народ, одна партия, один вождь, по-немецки — фюрер. А если народов, языков, вождей — больше, чем один, вопрос легко решаем. Отрезать всё лишнее и нет проблем. Вот так рождается нацизм — из тяги к простоте, упорядоченности и понятности каждому. Гитлер обещал немцам порядок. И они проголосовали за этот новый порядок — против мучений свободы и бремени личной ответственности.
И вторая аналогия. С национализмом, как с любым чувством и даже с любой философией — как с алкоголем. Выпьете тридцать граммов коньяку — взбодритесь. Пятьдесят и до ста — развеселитесь. Двести — кого-то и на буйство и скандал потянет. А пол-литра того же коньяку — и многие опростятся до скотского состояния. Всё дело в дозе и чувстве меры. Или в отсутствии этого чувства.
Г-н Айгар Фрейманис высказывался в интервью нашему изданию о том, что евродепутат Жданок так много говорит о «европейских русских», что стала недостижимой величиной для своего избирателя, неким экспортным товаром, каким была Вайра Вике Фрейберга. Русские, живущие в Латвии, не считают себя европейцами, считает г-н Фрейманис.

Что считают и чего не считают латвийские русские, это я точно знаю лучше, чем господин Фрейманис. Ну не любит господин Фрейманис Татьяну Жданок, а вот эти самые русские переизбрали её во второй раз в Европарламент — с приростом голосов в Риге на 40%. В соответствии с терминологией господина Фрейманиса, с энтузиазмом экспортировали Татьяну Жданок в Брюссель и в европейскую политику. Это вопрос в том числе технологий.
Те русские, которые живут всё ещё в Латвии, не очень чувствуют себя европейцами, это верно. Те, кто вполне прочувствовал, здесь уже не живут — они и живут в Европе — в основном в Англии, Испании, Швеции, а с 1 мая — в Германии. Те, кто ещё остался, естественно, понимают — здесь не совсем Европа, и европейцем тут быть трудновато.
На съезде партии ЗаПЧЕЛ звучала фраза о единстве народов Латвии. Значит ли это, что партия станет многонациональной и в неё войдут и латыши, и поляки, и украинцы, чтобы одна партия стала отражением целой страны?
Действительно, не может быть никакого единства при вопиющей разнице в правах и возможностях — не может быть единства избранных с отверженными. Только речь шла не о «народах» Латвии, а о «народе» Латвии, включающем потенциально всех латвийцев независимо от их родного языка и этнического происхождения.
Насчёт многонациональности партии ЗаПЧЕЛ — ещё многонациональнее нам быть трудно. В партии состоят и латыши, и украинцы, и поляки, и евреи, и армяне. На акциях Штаба защиты русских школ под транспарантами «русские школы — наш Сталинград» скандировали «Русские не сдаются» сотни ребят с латышскими фамилиями — из смешанных семей. Они тоже ощущали себя русскими. И правильно делали. Как и школьники двух еврейских школ Риги с русским языком обучения — сам им выдавал майки, бейсболки, значки и транспаранты с этим девизом.
Однако любая партия представляет интересы только части общества — потому она и называется «партия» — «часть» по-латыни. Мы представляем специфические интересы тех, кто хочет быть русским, хочет иметь право на коллективную идентичность, а не только быть «вообще человеком». Тех, для кого важен родной язык — конкретно русский язык. Мы не собираемся, не можем, и не будем представлять всех сразу и никого конкретно — это профиль «Центра Согласия». И мы не претендуем на политическую монополию — только в конкуренции разнонаправленных интересов возможно равновесие сил. Но равновесие силы и бессилия невозможно.
Многие считают, что партия ЗаПЧЕЛ только кусает объединение «Центр Согласия» вместо того, чтобы делать общее дело вместе. Кроме того, партия даже не пытается объединить все мелкие русские партии. Означает ли это, что в русской общине идёт внутренний раскол? Или это объяснимо тем, что остальные партии «русские», а партия ЗаПЧЕЛ — проевропейская и потому контакта быть не может?
Это уже становится забавно. Какое общее дело мы можем делать с партией, которая только что проявила своё отношение и к русскому языку, и к русским избирателям? Вместе голосовать в Сейме за увеличение языковых штрафов и ужесточение норм знания и применения латышского языка в частном бизнесе и в русских школах?
Вот, по сути, все обязательства «Центра Согласия» по отношению к русским избирателям, изложенные в программе ЦС, в третьем разделе:
«Проводить политику согласия, цель которой — межэтническое доверие, а основа которой — убедительное выражение уважения к интересам, ценностям и историческому опыту всех этнических групп».
Поистине замечательная формулировка обязательств партии перед избирателями — обещание «убедительного выражения уважения» достойно пера Ильфа и Петрова. Прямая аналогия с эпизодом из книги Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль» — об оплате звоном монет за возможность пообедать запахом супа. В чём тут предмет сотрудничества? В «согласии на убедительное выражение уважения»?
И какие же у нас все остальные партии русские? Вот ЦС ясно сказал устами Нила Ушакова в газете «Латвияс Авизе» пару лет назад, с выноской в заголовок интервью: «Мы — не русская партия». Прямо и честно. Может быть, очередное порождение изобретательности Юрия Журавлёва — была «Дзимтене», теперь что-то социал-демократически-всеобщечеловеческое? Смогу ответить, когда узнаю, что это за русские партии.
Не кажется ли вам, что при таком раскладе в Латвии уже наступает «эстонский вариант»? Центристы близки к власти, горстка радикалов и европейские партии?
Возможно, наступает. Собственно, это и было целью российских внешнеполитических структур и российских информационных каналов, работающих на Латвию. Только в Эстонии нет, и не было реальных русских партий, тем более — европейских русских партий. Там были небольшие группы коллег, единомышленников, сподвижников по нескольким общим проблемам. И ещё — все русские политические группы в Эстонии, трудно назвать их партиями, полностью ориентировались на мнение «из России». Это не назовёшь «европейская русская партия». Так что ещё не вечер — у нас в Латвии.
Источник: REGNUM