Ирма – чудесная кудрявая дочка моих знакомых. Живая, энергичная малышка трех лет, удивительно добрая и щедрая, развитая не по годам и уже отлично болтающая на двух языках. Одно НО – у этой девочки кожа черного цвета и волосы на голове такие, что мама Женя при всем желании не может соорудить из них косичку: «У нас с Ирмой все, как в фильме «Цирк», помните, там кричали, у нее черный ребенок, у нее черный ребенок! И это был как позорный факт биографии… Так вот это про меня. Причем про меня тут, в Америке, а не в России…»

Нет, понятно, что расизм в Америке есть, и об этом сто раз писано-переписано. И об «обратном» расизме тоже уже много раз писали и еще напишут. И ниже речь пойдет не об инциденте, когда чернокожего профессора Гарвардского университета арестовал белокожий полицейский. Помните, тогда дошло до скандала и вмешательства в ситуацию Барака Обамы… Нет, это совсем о другой ситуации. В ней участвуем только мы – те, кто приехал сюда из стран СНГ, мы и наши дети. Неважен сейчас и статус каждого из нас, важен один только факт – мы живем теперь в США, тут растут наши дети.

Вывод обычно дается в конце статьи, я в этот раз решила дать его сразу – в Америке существует проблема расизма, между выходцами из СССР (СНГ) и темнокожими обитателями США же. И страдают от этого прежде всего цветные дети, родившиеся в смешанных браках.

РазноцветнаЯ любовь

— Я приехала сюда с родителями относительно недавно, чуть больше трех лет назад. Так получилось, что я случайно познакомилась в интернете с будущим мужем Жаком. Он из Америки, очень образованный человек, папа его профессор, мама юрист, мой муж работал в банке, а личная жизнь не складывалась… Так бывает… Мы познакомились на сайте знакомств, причем он увидел мою фотографию со странички друга и тут же зарегистрировался. И мы начали переписываться. Сначала было тяжело, а потом ничего, он подучил русский, я — английский, и мы смогли более-менее общаться, — рассказывает Женя.
В первый раз Женя и Жак встретились в Москве, потом она полетела к нему в Нью-Джерси, потом опять он к ней. Им казалось, что они созданы друг для друга.
— Моя девичья фамилия – Жак! Мы с Жаком тогда решили – это знак!

Пара решила пожениться. Они долго ломали голову, как это сделать, чтобы Женя могла побыстрей уехать из России в Америку.
— Нас, видимо, сближали трудности. Мы вместе пережили получение визы невесты, пока я была на интервью, Жак нервничал и ждал – да или нет… В общем, я прилетела. Мы тут же поженились. И мои родители были на свадьбе. Жак сказал им не уезжать обратно, потому что тут, на месте, воссоединение семьи оформить будет проще.
— А родители никак не отреагировали на то, что твой муж черный? Мало ли…
— Отреагировал папа. Он бесновался и кричал. У него же какое представление было: если черные, то живут в хижине. Когда он увидел их дом и уровень жизни, то сказал грустно – это он черный?! Да это я черный! А он белая кость, голубая кровь…

Женя и Жак стали обустраивать быт и готовиться к рождению ребенка – Женя забеременела вскоре после свадьбы. К тому моменту, когда Ирма должна была вот-вот родиться, Жене стало окончательно ясно – она выбрала не того мужчину.
— Все по полочкам, по шкафчикам, по сантиметрам. Цветные футболки и трусы раскладывать строго по цветам, белые в стопочку, да такую, чтобы об края руку можно было порезать… Ирма когда родилась, мне и так забот хватало, а надо было еще помнить, чтобы занавески в спальне висели параллельно и складочки на шторах были ровные… Нет, меня не перегружали работой по дому, я должна была следить за домработницей, чтобы мы жили в музее. Теперь представьте девятимесячного ребенка, который весь липкий, иногда обкаканный, у которого все руки в противном печенье, слюни капают… в общем, представьте его ползающим по дорогим коврам и среди ваз, которые стоят на подставках в гостиной. Короче, я ушла.

Жак долго не мог понять, что не устроило Женю. Он не лишал ее денег, был заботлив, помогал родителям… И надеялся, что жена смирится с его педантичностью и аккуратностью. Не смирилась. Они разъехались.
— Папа долго хватал себя за голову. Воздевал руки к небу, но постепенно успокоился. Мы переехали на Брайтон. Так решили. Английский у родителей никакой, я вышла на работу и не хотела думать, что они сидят в доме и даже, при необходимости, не смогут попросить помощи у соседей. А тут все-таки свои… Мы так думали. А оказалось, не совсем они и свои, — Женя закуривает и вздыхает.

— Я очень хотела, чтобы Ирма родилась смугленькая и пухлогубая. Получилось же, что она у меня просто черная, как земля, с довольно тонкими губами. В общем, взяла не самое лучшее у родителей. Когда мы жили в Нью-Джерси, то я никогда не задумывалась, что Жак такой, а я такая. В России было тяжело с этим, а тут нет. Но это в Нью-Джерси, а на Брайтоне ты, как в России. Знаешь, как тут в Америке называют толстых белых девушек, которые выходят замуж за черных? Есть такое устойчивое выражение – mud shark, то есть грязевая акула… Так вот, если ты толстая и белая, а он неважно какой, но черный, то ты и есть… И всем по барабану, что до беременности я сроду больше 49 кило не весила! Просто гормональный сбой какой-то произошел, и во мне теперь все 75… Конечно, такое выражение оно больше про white trash… Да я теперь и похожа именно на white trash – толстая, с татуировкой на ноге (сделала в 17 лет и теперь думаю, как свести) и с черным ребенком за руку.

Бабушка и дедушка Ирму обожают и всячески балуют. И очень переживают за нее.
— Я знаю, что чем дальше, тем ей будет проще, это сейчас этап такой, — говорит папа Жени – Евгений Николаевич. – Все это мы переживем. И Ирма это забудет… Как на нее тут такие же детки кричали – у тебя папа черный! Как ею многие брезговали… Это Женька по наивности думает, что я был против ее брака только потому, что Жак черный. Нет, это бред! Просто я вырос в Советском Союзе и голову дам на отсечение, что там, в этом «дружном союзе 15 республик», хоть и декларировалось, что расизма нет, он был хуже, чем где бы то ни было! Тех же самых негров, ой! – мой собеседник оглядывается и переходит на полушепот. — Тех же самых черных втихую, но гоняли все, и временами очень и очень конкретно! Немного меньше — камбоджийцев. А вот с вьетнамцами и лаосцами дружили, вроде как была между нами какая-то социалистическая привязанность! Так вот, а теперь подумайте – все мы, расисты, переехали сюда и тут стали жить по тем же порядкам и правилам, что когда-то жили у себя там в Смоленсках да Бобруйсках. Да мы тут все расисты, и дети наши тоже! Я сразу знал, что ребенку от Жака жить будет тяжело в любой стране! Но не думал, что тут это будет так явно. Проблема в том, что мы купили квартиру в этом чертовом русском районе! Дочь говорила – не покупайте. Но подумали, как же так, должно быть жилье, что значит рент… Купили. И теперь понимаем – не тот район, для черного ребенка с белой мамой и белыми бабушками-дедушками не тот! А чтобы теперь продать ее, нужны годы… Вот и сидим тут. Под косыми взглядами. Наша внучка страдает оттого, что к ней плохо относятся другие дети из России, наша дочь страдает оттого, что к ней плохо относятся соседи, тоже приехавшие из России… Она вам не скажет, а я скажу – она встречалась с парнем, с неплохим парнем. Он знал, что у нее есть дочка, но никогда не видел Ирму. А потом у Женьки был день рождения. И они познакомились… Знаете, что этот Андрей сказал Жене: «Ты что – трахалась с черным?»… Любовь вся быстро кончилась… Потому что он не смог принять тот факт, что у Жени черный ребенок…