— Значит, не так и любил, — замечаю я.
— Да? Думаешь? Не уверен… Просто он настолько пропитан расизмом, что для него брак с черным равносилен браку с… неприятно ему, понимаешь, после этого с Женькой… Конечно, такой ярко выраженный расизм — это показатель ущербности личности, не спорю. Но сказать, что он не любил Женю, — не могу.
«Кто они – белые или Черные?»
— Не может такого быть! – категорично сказали мне мои знакомые, как только я заикнулась об этой теме для статьи. – В Америке такого не может быть! Тут на цвет кожи не смотрят! А если и смотрят, то молчат об этом в тряпочку!

Да, да, конечно…
У четырехлетнего Влада мама из Белоруссии и белая, а папа черный и родился в Штатах. Сам Влад темный.
— Влад, ты белый или черный? — спросила я его еще зимой. Мальчику тогда было всего три с половиной.
— Я черный.
— А каким лучше быть – белым или черным?
— Белым, — ребенок ответил, не задумавшись ни на секунду.

Почему он так решил для себя в три с половиной года, если такой проблемы, как кричат взрослые, нет – непонятно… Мама Катя с ним разговоры на эту тему не ведет. Для нее он просто сын. Кстати, в школе Влад записан «белым» — там эту графу заполняют, ориентируясь на расовую принадлежность мамы.
Сегодня официально правил, определяющих расу ребенка, который родился в смешанном браке, не существует. Прошли те времена, когда даже капля «черной» или «желтой» крови делала человека небелым. Интересно, что, по статистике, на сегодняшний день более половины детей из, например, «бело-азиатских» семей идентифицируют себя как «белые». Это же касается и почти половины детей из «черно-белых» семей. Еще 11 лет назад во время переписи населения 2000 года американцам впервые дали возможность выбрать для себя не одну, а несколько рас сразу. И более семи миллионов человек, преимущественно молодых, без промедления воспользовались этим.

Четырехлетний Макс – тоже дитя разноцветной любви. Его родители встретились и познакомились уже в Штатах.
— Когда мы идем по улице все втроем, проблем нет, — говорит Светлана, хрупкая блондинка маленького роста. – Но когда я одна с сыном езжу в метро, то вижу, просто кожей чувствую, КАК на нас смотрят. Причем мы часто ездим из Манхэттена со станции Делэнси до Кони-Айленда в Бруклин. И если в Манхэттене это обычно дружелюбные взгляды, особенно такие бросают на меня чернокожие мужчины, они смотрят как бы одобрительно, то чем ближе я к Кони-Айленд, тем агрессивнее и внимательнее смотрят и на меня, и на ребенка. Русские и вообще все те, кто приехал из СНГ, мне кажется, пытаются понять, что ли, чем мне не угодили белые мужчины, что я предпочла им черного… Меня, кстати, один пьяный дурак об этом на весь вагон спросил. Так и сказал – очень хотелось трахаться, и никого не нашла ночью, кроме черного? Конечно, будь рядом со мной муж, он бы даже не вякнул. Потому что Винни — спортсмен и вообще большая умница. А этот… Тоже мне – цвет нации, напился и в метро едет пьяный, вонючий, с грязными ногтями… и он еще и недоумевает как это я выбрала не его и ему подобных, а непьющего, образованного и красивого мужчину! Я никогда с Максом не поеду в Россию, потому что тут такие дураки только в русскоязычной части Бруклина, а там таких две трети страны!

Стелла тоже своего рода жертва разноцветной любви. Хотя она взрослая 40-летняя женщина. Тут, в Штатах, она влюбилась в узбека.
— Да, он узбек в чистом виде. И такой мужчина, которого никогда в моей жизни не было. Воспитанный, интеллигентный, ласковый… У него есть и вид на жительство, и работа… В общем, ему от меня в материальном плане ничего не надо, тут и подозревать расчета не стоит, как от гастарбайтера в Москве многие, тут я, скорей, гастарбайтер, — говорит Стелла. – А проблемы вылезли оттуда, откуда и не ждали. Все мои три сына, которые остались в Воронеже, выступили против наших отношений. Средний вообще заявил: выбирай — или я, или он!

Кстати сказать, именно в Воронеже на сегодняшний день действует одна из самых сильных скинхедовских группировок в России…
— Понимаете, у нас там, в Воронеже, черных, желтых, красных одно время убивали через день – вы ради интереса почитайте в интернете, — говорит Стелла. — А мне читать не надо. Я знаю, что по этим показателям Воронеж обогнал даже Питер… И получается, что я этот Воронеж с собой сюда привезла, понимаете?
Стелла, как говорится, не одна. Большая часть из тех, кто родился и вырос в СНГ, привезли в Штаты вот «этот Воронеж»…
— Кто они эти дети – белые или черные? – спрашивает меня Женя. – Я этим вопросом сейчас серьезно занялась. После того, как один белый мальчик подобрал соску Ирмы и стал сосать, а мама у него вырвала изо рта и стала ему рот полоскать… Ирме тогда было два года… Скажи, в два года один черный ребенок может быть грязнее, чем другой белый? Я родителям уже сказала: не можем продать – сдаем эту квартиру, а сами съезжаем в другую, но в чисто американском районе. Никаких своих больше! Хватит! Одна вот такая «своя» сказала мне по-соседски: «Я понимаю, что русские разочаровали тебя размером члена, но рожать-то от черных зачем?»