Ответ Путина был примерно такой: Я вас полностью поддерживаю, что нужно предельно упрощать режим получения гражданства. Поговорю и с Ромодановским — уверен, что он не со зла, а по тем или иным формальным основаниям так сделал. Постараемся разрешить этот вопрос. Но в целом, конечно, русским людям надо предельно облегчать въезд — хотя, конечно, как определить кто русский? Вот генетики сейчас проводят исследования и вроде у них получается, что самые чистокровные славяне — это поляки, а в русских много тюркской крови…

Я
— Не совсем так. Я, кстати, недавно, проходил такой тест (общее оживление в зале). В руских есть славянские и финноугорские группы крови (это я так для простоты назвал гаплогруппы). Вот у меня оказалась ближе к финноугорской. А вот тюрок там не было.

Путин: Ну в общем я считаю, что это очень правильно русскоязычному населения помогать переезжать сюда. Это и очень важный потенциал решения наших демографических проблем. Другое дело, что их не всегда удается разместить.

Я
— Их не надо размещать. Они сами разместятся. Главное помочь им получить гражданство России и уж точно не отбирать.

Дальше разговор перешел к следующему оратору, а я передал премьеру №№ 7 и 8 журнала «Вопросы национализма» в надежде, что может быть ему будет интересно прочитать позицию тех, кто, де факто, оказался его политическими оппонентами.

Через короткое время разговор с другими собеседниками дошел до регионов, Кавказа и т.д.

Я спросил:

— Владимир, Владимирович, а Вы в курсе, что у Вас появилось новое прозвище?

— Какое?

— Аллах.

— Почему Аллах? (смеется)

— После слова Рамзана Ахматовича Кадырова о том, что Чечне «деньги посылает Аллах» многие Вас кличут Аллахом.

— Ну прекрасно. В 1999 меня с клыками с которых капает кровь рисовали. И мне говорили, что никогда не найдется в Чечне ни одного человека, который нас поддержит. А теперь они благодарны и многие поддерживают нас искренне. Враги России там абсолютное меньшинство.

— Но не получается ли, что приобретая друзей там Вы теряете их в центральной России.

— Нет. Ничего мы не теряем.

— Но может быть стоит все-таки как-то выровнять права субъектов федерации — русских областей и нацреспублик?

— Так они и так равные.

— Ну только на словах. А на деле русские области чувствуют себя ущемленными по сравнению и с автономиями и их привилегиями, и по сравнению с сверхавтономиями типа Татарстана, Якутии, Чечнию

— Да нет у них никаких привилегий! Это ошибка. Вот в начале прошлого десятилетия — да. Они не хотели платить налоги в федеральный бюджет. И большими усилиями постепенно удалось заставить их налоги платить. Мы постепенно работали над возвращением их в общее поле. А сейчас привилегий нет.

Теперь то, что передачей реплик не транслируешь. Наш обмен репликами был пожалуй самым длинным и полемичным из всех за вечер. Я себя чувствовал немного «Юрой музыкантом» и очень старался не укатиться в тот же формат. Собственно у меня не было задачи прокричать: «Свою правду». А скорее понять Путина и нащупать пункты где продолжение диалога возможно, а где мы друг друга совсем не понимаем. Похоже что самый главный пункт непонимания — это собственно вопрос гражданских прав и свобод. Говорить Путину слова: 282, Аракчеев. и т.д. — просто бессмысленно — он твердо стоит на том, что никаких политзаключенных в России нет. А те, кого задержали за политику на 15 суток — это не политзеки. Политзаключенный для него это Мандела. Все, что не похоже на Манделу — Аракчеев, Ходорковский, боюсь даже Душенов — это не то. Очень надеюсь на то, что К.А. Крылова минует участь стать политзаключенным в «путинском» смысле слова — будем прилагать к этому все усилия.

При всем этом — именно на национальный вопрос Путин реагирует наиболее живо. Здесь он, явно, ведет диалог со своим внутренним собеседником, диалог с самим собой.

Причем я чувствую, что диалог этот примерно следующий: «Раб-на-галерах» всячески пытается заставить замолчать «самого коренного русского», убедить его в том, что все требования националистов утилитарно вредны, не на пользу народу и ведут к распаду страны.

Но спор кипит ожесточенный. Не случайно Путина настолько эмоционально зацепила именно Манежка. И тогда. И, замечу, на этой встрече тоже — мой аргумент от Манежки был единственным на который он отреагировал, причем скорее сердцем, чем головой.

Вот по «левой» повестке» такого диалога не чувствуется вообще. По либеральной повестке он чувствуется только в вопросе о сделать «как на Западе» (причем похоже, что Путин все-таки ориентируется скорее на Америку, чем на Европу).

Могут ли русские националисты поучаствовать в этом внутреннем диалоге Путина? Думаю, что в принципе могут, хотя процесс это будет очень тяжелый и достаточно долгий. И, как я понимаю, у значительной части русских националистов нет на это уже никакого желания и моральных сил и времени. Тем же немногим (и ряды их редеют), у кого эти силы есть,  следует продумать прежде всего ответы на аргументацию типа:

1. Если выпячивать русских — страна распадется и закончится дело большой кровью.

2. Если не субсидировать Кавказ, то их безработица выльется в центральные города еще больше.

3. Зачем вообще нужен национализм, когда достаточно эффективного и справедливого государства?