Мы уже писали, как силовики запрещают организации среднего калибра и «бумажных тигров». Однако сложнее обстоит дело с крупными структурами. Так, чтобы запретить НБП и ДПНИ, властям пришлось повозиться. Сейчас тот же путь проходит «Левый фронт».
В России все больше запрещенных организаций. В черных списках уже десятки наименований, но, как показывает практика, вся эта запретительная деятельность только дискредитирует государство, оппозиционеры же продолжают свою деятельность в иных форматах, и даже еще более активно, чем прежде. Как запрещали НБП, ДПНИ и исламские объединения и что из этого вышло — в продолжение нашего исследования, начатого в материале «Запретный плод фантазии сладок».
«НБП запретили в 2007 году, когда я сидел. Запрет начали примерно в 2004—2005 годах. Все это время я сидел, но следил за процессом, — вспоминает Максим Громов, «захватчик Минздрава», ныне вдохновитель проекта «Союз заключенных». — В основе запрета партии лежали газетные статьи. В первую очередь материал новосибирских бывших нацболов, отошедших от партии ввиду раскола. Они опубликовали в своей местечковой газете статью, которую признали экстремистской, но на момент публикации эти парни уже вышли из НБП и были вроде в ЕСМ Дугина (Евразийский союз молодежи, возглавляемый Александром Дугиным. — Ред.). Затем сыграл роль неоднократный запрет газеты «Лимонка» и ее «дочек» — «Генеральной линии», «На краю» и так далее. Но и там признание материалов экстремистскими было, на мой взгляд, надуманным. Далее в обоснование запрета партии упоминался ряд акций, в частности, на избирательном участке в Одинцово против фальсификации выборов, где участвовал покойный Юра Червочкин и другие».
«В целом все схемы давления на гражданское общество обкатывали вначале на нацболах. И запреты, и массовые посадки, — добавляет Громов. — В 2004—2005 годах, когда по разным делам в тюрьмах оказалось около 50 нацболов (Минздрав — семь человек, Администрация президента — 39 плюс еще менее громкие дела в регионах), это было тестирование — как среагируют «пиплы» на массовые посадки. Но тогда благодаря Анне Политковской мы смогли консолидировать вокруг нас все гражданское общество: даже Зюганов пошевелился, а Гарик Сукачев 2 тыс. долларов дал нам на передачи за решетку. В общем, тогда у них не прокатило, и пришлось нам срезать сроки, а с «захватчиков» приемной АП сняли абсурдные обвинения в попытке захвата и удержания власти. Тогда же были нападения нашистов, и в итоге народ зашевелился и стали впрягаться за нас. Массовые посадки остановили».
Как бы то ни было, но за сухими цифрами отчетов о борьбе с экстремистской деятельностью часто стоят сломанные судьбы простых людей и, что особенно печально, их детей. У белгородской нацболки Анны Петренко за муляж бомбы только чудом не отобрали малолетнего ребенка при заключении ее под стражу (вместо детдома ребенка с трудом удалось «переоформить» на бабушку). Дети лидера ДПНИ в Красноярске Леонида Иконникова и одного из предполагаемых лидеров «Северного братства» Антона Мухачева растут без отца. Но если первый уже вышел, то второй по-прежнему мотает срок…
Кстати, о ДПНИ. О его запрете имеет смысл рассказать подробнее, поскольку он наиболее показателен и даже, если хотите, хрестоматиен.
«Началось все с создания негативного образа организации в официальных документах, осуществлялось особо тщательное сопровождение уголовных дел в отношении лиц, так или иначе связанных с ДПНИ. Еще задолго до запрещения организации и даже до принятия закона о противодействии экстремистской деятельности ФСБ рассылало в МВД и другие госучреждения списки организаций так называемой «экстремистской направленности», куда ДПНИ уже было включено, — рассказал «Особой букве» духовный лидер ранее ДПНИ, а теперь ЭПО «Русские» Александр Белов. — За любыми политическими активистами в РФ организовано достаточно плотное наблюдение. И так как отделов, занимающихся противодействием экстремизму и защитой конституционного строя, много и им тоже надо отчитываться, а видных политических активистов (особенно в регионах) можно пересчитать по пальцам, деятельность правоохранительных органов в отношении них приобретала характер откровенного террора».
В результате, продолжает наш собеседник, к моменту поступления политического заказа на запрет ДПНИ в разных регионах страны набралось за годы деятельности организации около 10 человек, в отношении которых судом были вынесены приговоры по 282-й ст. УК РФ, в которых между делом упоминалось, что обвиняемый является сторонником, членом или даже местным руководителем ДПНИ — «организации экстремистской направленности».
Эти сведения об участии того или иного лица в деятельности ДПНИ самими обвиняемыми, как правило, не оспаривались ввиду несущественности их влияния на приговор. Для суда же они служили обоснованием мотивов совершения преступления по умыслу. «Данные о членстве» обычно предоставлялись в виде справки местного отдела ЦПЭ или ФСБ. «Таким образом, ДПНИ еще до признания судом организации экстремистской была включена в подзаконные акты вроде ведомственных приказов и распоряжений МВД, ФСБ и Генпрокуратуры о противодействии экстремистской деятельности как организация «экстремистской направленности», члены которой совершают экстремистские преступления», — поясняет Белов.
Вот, кстати, такой любопытный документ, называется он «Распоряжение Генпрокуратуры РФ №270/27р, МВД РФ №1/9789, ФСБ РФ №38 от 16.12.2008 года «О совершенствовании работы по предупреждению и пресечению деятельности общественных и религиозных объединений по распространению идей национальной розни и религиозного экстремизма». Интересна эта бумага прежде всего тем, что все помеченные в ней организации за исключением «Авангарда красной молодежи» и арт-проекта «Жить без страха иудейска» уже запрещены. Ну, у АКМ в свете грядущего запрета «Левого фронта», в котором АКМ стал, согласно Википедии, «главной объединительной силой», еще все впереди. А вот противников каши «Быстров», пива «Балтика», конфет «Красный Октябрь» и овощных консервов «Бондюэль» трогать не стали. Наверное, крупные производители попросили не будоражить тему лишний раз, а то мало ли как рынок продовольствия отреагирует на запрет их разоблачителей…
«Вторая часть операции по запрету ДПНИ заключалась уже в судебном запрещении деятельности организации. Прокуратура, получив установку на запрет, начала сбор материалов, основную часть которых предоставило опять-таки ФСБ, — продолжает рассказ Александр Белов. — По итогам проверки прокуратура обратилась в суд с иском о запрете ДПНИ. В суде большинство представленных материалов были опровергнуты и отклонены в самом начале рассмотрения дела защитой. Там была справка что-то вроде того, что ДПНИ организовало межнацрознь в Кондопоге, Сальске и других местах, что я возглавлял какие-то фирмы, что неоднократно привлекался за несанкционированные акции, чего, кстати, ни разу не было, и так далее. Поняв, что материал сыроват, прокуратура делает хитрый ход: на следующем судебном заседании она полностью меняет иск и основывается теперь уже не на «справках», а только на вступивших в законную силу решениях суда о совершении членами ДПНИ экстремистских преступлений».
Несмотря на то что во всех случаях указанные преступления были совершены людьми, уже покинувшими ДПНИ (либо на момент совершения преступления, либо на момент суда), Мосгорсуд посчитал, основываясь на принципе преюдиции, что наличие вступивших в законную силу решений судов в отношении экс-членов ДПНИ о совершении ими преступлений экстремистской направленности является достаточным основанием для признания всей организации экстремистской.
