Ушедший 2016 год в России в политическом смысле оказался довольно тихим, несмотря на перестановки в верхах, парламентские выборы, внешнеполитические борения, экономический спад и даже арест министра Алексея Улюкаева.
Летом политолог и преподаватель МГИМО Валерий Соловей точно предсказывал перестановки в верхах российской власти и говорил о возможности досрочных выборов президента, на которые, по его словам, с некоторой долей вероятности Владимир Путин может не пойти, выдвинув вместо себя другого кандидата. В последнее время, однако, разговоры о досрочных выборах затихли, Путин высказался о них на недавней пресс-конференции как о «нецелесообразных», и логика самосохранения режима подсказывает, что в 2018 году президент останется на своем посту и будет руководить Россией еще шесть лет.
Что же касается предположений об оживлении политической жизни и брожении на самом верху, высказывавшихся в течение года, то порой закрадывается подозрение, что какое-то специальное подразделение администрации президента просто создает обществу ощущение «движухи». Валерий Соловей, автор недавно вышедшей книги «Революtion! Основы революционной борьбы в современную эпоху», впрочем, с таким предположением не согласен и считает, что страна – на пороге политического кризиса:
– Власть никогда не интересуется тем, чтобы развлекать подданных. Подданные сами прекрасно себе находят развлечение, пытаясь догадаться о том, какие планы лелеет и вынашивает власть на их счет. Что касается итогов 2016 года, то мне думается, они станут понятными только по прошествии некоторого времени. У меня ощущение, что власть в 2016 году сделала все возможное для того, чтобы создать условия для политизации российского общества. Есть такое определение политики, что это любой вопрос, в который вмешивается государство. В этом смысле в России все сферы жизни стали политическими. Власть вмешивается всюду. И вас начинает раздирать зло, потому что вы ни на что повлиять не в состоянии, вообще ни на что. Вы хотите сходить на выставку и узнаете, что выставку разгромили. Министр культуры начинает вас учить патриотизму, рассказывать, что патриотично, а что нет, и что подлецы – это те, кто придерживается иной точки зрения. Вы хотите поставить «лайк» в социальной сети, сделать перепост и вспоминаете, что у нас есть закон о «лайках». Вы всюду ощущаете государство. Вы хотели бы не заниматься политикой, но она сама вас достает и берет за горло. Это все заслуга власти, она сделала все возможное для политизации общества. Это пока еще не проявляется явно, но, я думаю, проявится не в очень уж отдаленном будущем.
Вторая важная тенденция, мне кажется, была весьма заметной в послании президента Федеральному собранию и в пресс-конференции Путина в декабре: власть не может предложить обществу никакой перспективы. В стране тяжелый длительный кризис, люди это ощущают, они перешли к сберегающей модели поведения, минимизировали и без того небольшие расходы, и они ожидают от власти, что она скажет им что-то внятное, обнадеживающее про свет в конце тоннеля. А слышит какие-то невнятные малоубедительные слова непонятно о чем. Ни одно из выступлений президента последних месяцев не отвечает на коренные проблемы, которые беспокоят общество: снижение доходов, инфляция, безработица, развал здравоохранения, образования. Об этом никто ничего не говорит. Власть самоустранилась.
Наконец, третья тенденция – превращение того, что власть называет борьбой с коррупцией, в инструмент селективных репрессий, прореживающих элиту. Какова цель этих репрессий? Во-первых, это способ экономического передела активов. Пирог сжимается, борьба обостряется, а стороны, у которых есть влияние, используют те инструменты передела, которые им привычны. Для силовиков привычнее арест. Вторая сторона этой якобы борьбы с коррупцией – поддержание лояльности бюрократии. Арест Улюкаева был апофеозом этой политики, он показал: у нас неприкасаемых нет, вы все можете оказаться в следственном изоляторе или, в лучшем случае, под домашним арестом. Все, начиная от клерка и заканчивая федеральным министром. И вы не должны понимать, почему это произошло, потому что как только вы понимаете логику репрессий, то можете себя защитить. Репрессии должны носить алогичный характер. Но одновременно они не должны быть массированными, поскольку в противном случае у вас возникнет желание «сдернуть» из страны. Сейчас не 30-е годы, границы прозрачны, из России можно бежать практически в любом направлении, если у вас есть хотя бы небольшие материальные ресурсы. Эти три тенденции в 2016 году сформировались, в первую очередь, усилиями власти, но результат их будет виден позже. Лично для меня это и есть главный итог года.
– Обсуждение выборов высветило важную вещь: никто, кажется, не в состоянии представить себе, что власть может смениться на выборах. Никто из экономистов не прогнозирует таких сильных социальных потрясений, что люди выйдут на улицу: уровень жизни и ожидания людей потихонечку сползают вниз, но это потихонечку может тянуться годами, если не десятилетиями. Когда ты вовлечен в обсуждение политики, кажется, есть интересные политические события, но если посмотреть с высоты птичьего полета – кажется, все совершенно забетонировано.
– Взгляд с высоты птичьего полета не может проникнуть под землю и разглядеть тектонические движения в массовом сознании. А прогностические способности методов, которыми мы пользуемся, более чем ограниченны, что в экономической, что в политической науке. В России методы классической политической прогностики вообще не работают – это вам скажет любой уважающий себя политолог. Но даже там, где эти методы разработаны очень хорошо, они все равно дают сбой. Напомню о двух сбоях уходящего года: Brexit и победа Трампа. Существовал аналитический консенсус и насчет невозможности Brexit, и насчет выборов в Соединенных Штатах. Демократическая администрация США даже теоретически не рассматривала возможность передачи дел республиканцам. Вот, пожалуйста, колоссальное экспертно-прогностическое фиаско. И почему этого не может произойти в России?
И еще одно обстоятельство, которое я считаю чрезвычайно важным: все, кто занимается экспертизой в России, публично выступая с какими-то оценками, просто боятся. Боятся довести до логического завершения некоторые свои рассуждения и обнародовать некоторые свои предположения. Боятся репрессий или, если мягче, «негативных санкций». Я считаю, что этот страх преувеличен, но наблюдаю его во многих людях. Интеллектуалы сейчас боятся значительно больше, чем два-три года назад. Многие вещи обсуждаются исключительно кулуарно. Поэтому я бы предложил немножко подождать и посмотреть, что произойдет. Я не боюсь высказывать свое экспертное мнение и могу с уверенностью говорить, что в следующем году нас ожидает начало серьезного политического кризиса. Подчеркну – именно начало, сам кризис будет разворачиваться года два с половиной-три, и кульминацией его станут как раз президентские выборы. Что касается возможности смены власти на выборах, то существуют различные формы политических перемен, которые демонстрирует история, в том числе совсем свежая. Советский Союз превратился в Россию в ходе революции, и я могу сказать как ученый, который довольно давно занимается изучением подобных явлений, что революция, начавшаяся в России на рубеже 80–90-х годов, еще не завершилась. С высокой вероятностью нам предстоит пережить еще один революционный пароксизм.
