Вроде бы когда-то была совсем иная Европа… Европа крестовых походов, героических свершений и монашеских подвигов. В той далекой Европе не было абстрактных легенд, потому что они были напрямую сопричастны тому, что называется реальностью.
Впрочем, наверно, это было не только очень давно, но совсем в иной Европе. В какой-то момент, крестовые походы были признаны не ликвидными, героизм неуместным и экономически неэффективным, а Священное получило статус досуга. Говоря парой слов – христианская Европа оказалась не комфортабельной для зародившейся буржуазии, и была отправлена на свалку Истории. Генеральная установка новой Европы – практический интерес, и все что не служит ему – излишне.
Не так давно произошел показательный инцидент – в Англии, двое работников были уволены из-за нательного креста. Стоит задуматься, какой принципиальный конфликт здесь сокрыт? Это конфликт между религиозной этикой и общественной моралью.
В далекой Европе, еще считавшей себя христианской, подобного конфликта не существовало, по той причине что этика (ответственность человека перед Богом) и общественная мораль (ответственность перед обществом и другими людьми) совпадали. Само общество было ориентировано на горний мир – у всех вещей и действий присутствовало значение большее, чем практическое.
“Возлюби Бога” и “возлюби ближнего” – в этих двух заповедях Нового Завета находится формула примирения и тождества между этикой и моралью. Впрочем, у той Европы истек срок годности…
Религиозная этика осталась неизменной, т.к. в самой своей основе подразумевает служение вечным идеалам и ценностям.Общественная мораль, напротив, разорвав свое тождество с религиозной этикой, встала на путь стремительного изменения. Чем дальше, тем быстрее и сильнее меняется содержание морали. То, что еще полвека тому назад было порицаемо и под запретом, через несколько десятков лет поощряемо и допустимо.
Мораль, лишенная высшего, сакрального основания рушится на глазах, при содействии никчемных критиков и гуманистов, думающих о самых низших запросах. Большинство граждан (якобы претендующих на самостоятельную позицию) послушно принимает моральные нововведения, которые еще не так давно они же сами ругали.
Левиафан современного государства ставит своей целью переварить все что возможно и предоставить гражданину в бессмысленном, “безопасном” виде. И надо отметить, Левиафан достиг в этом решительных успехов — в современном обществе существует свобода быть кем угодно, при полной невозможности быть хоть кем то.
Что такое современная монархия? Сакрального значения в ней нет, и искать его, даже не стоит пытаться. Государственная же функция сводится лишь к тому, чтобы устраивать красочные свадьбы манекенов, с трансляцией на весь мир. А как отреагировала английская королева на притеснения христиан? Сохранила свою повседневную улыбку, похожую на улыбку дядюшки Крюгера. Похоже, это еще одна возможная государственная функция королевской власти – улыбаться.
В целом, это касается и современной политики – начинающейся с лишенного смысла голосования в избирательных резервациях, и кончающейся на расстегнутой ширинке старого порномагната Берлускони.
А что можно сказать о духовном? И вот тут все уже не так однозначно. С одной стороны у современной Европы есть ее современная “духовность”. Суть ее состоит в смешение в гомогенный коктейль случайных фрагментов Тибетской книги мертвых, сентиментальной беллетристики Пауло Коэльо, гламурного масонства и волшебства Гарри Поттера. Компоненты могут варьироваться, причем, чем их больше, тем более “насыщенной духовностью” обладает индивид по общественной оценке. Допускается и такой компонент как Евангелие, но при одном условие – все это должно быть понарошку. Конечно же, в подобном “христианстве” отсутствует драма смерти и воскресения, тяжелый аскетический подвиг и духовное просветление. По мнению общества – это “не практично”, а значит, тот, кто серьезно решил быть христианином и носить крест, как на груди, так и в душе, просто “идиот” и “фанатик”. Общество будет всячески вытеснять подобного человека на периферию, потому что, не причастный к его уже множество раз разложившимся ценностям, он, так или иначе, представляет угрозу современному миропорядку.
Вероятно, это последний конфликт Европы – невозможность “переварить” носителей религиозной этики.
Мечта о хлеве, в котором у розовощеких свиней всегда будет многообразие еды и грязи, не может осуществиться, пока есть те, чьи устремления простираются за пределы комфортного загона.
Где-то на рубеже двух Европ произошло знаковое событие…
Ревностный католик Гай Фокс, обративший внимание, что король и парламент более симпатизируют протестантам и притесняют католиков, тем самым нарушая традиционные порядки, решил парламент взорвать при помощи пороховых бочек. Заговор раскрыли, заговорщиков казнили, а Фокса “гуманно” четвертовали.
Показательно то, что из этого события впоследствии сделали праздник (ночь Гая Фокса), в связи с которым, каждый год “гуманно” сжигается чучело заговорщика. На символическом уровне в этом можно увидеть циклическое повторение победы общественной морали над религиозной этикой.
Современные англичане уже вряд ли думают о значениях… скорее всего, мало кто помнит чье чучело они вообще сжигают. Им просто нравится пускать фейверки и веселиться, нравится потреблять сладкую вату бессмысленности и быть всем довольными.
Наверно, никто из них и не заметит, как в облаках разноцветного салюта загорится маленький огонек надежды, — это старина Фокс, вновь зажжет, однажды потушенный фитиль.
