20 лет спустя: забытое побоище детей из Эфиопии и Союза.
Неожиданная «встреча» подростков из Африки и Союза, а также их ивритоязычных сверстников привела к взрыву насилия. Чиновники могли это предотвратить, но предпочитали ничего не замечать. 20 лет спустя то же самое происходит уже со взрослыми в масштабах всей страны.
В мае 1992 года произошло весьма знаковое событие в «неофициальной» истории Большой алии из бывшего Союза. Сегодня, на фоне растущей напряженности между мигрантами из Африки и выходцами из бывшего Союза, эта история представляется особенно актуальной. Тем более, описываемые события тогда не получили широкой огласки. В то время работники ивритоязычных СМИ не замечали новоявленных соотечественников, правозащитные организации не пеклись о массовом нарушении элементарных гражданских прав репатриантов, выходцы из Союза не были еще представлены в Кнессете, а «русские» газеты уделяли основное внимание происходившему в недавно образованных странах СНГ.
Поэтому практически не сохранилось письменных свидетельств о том, что произошло в одну из пятниц в мае 1992 года. Информации об этом еще меньше, чем о легендарном «русском» восстании в армейской тюрьме №6 («Келе шеш»), вспыхнувшем более пяти лет спустя. Кстати, как раз единственный отголосок событий 20-летней давности относится к 1997 году. В номере за 11 апреля теперь давно исчезнувшей русскоязычной газеты «24 часа» в статье, посвященной непростым отношениям юных репатриантов из бывшего Союза со сверстниками из Эфиопии и с коренными израильтянами, отмечалось: «Остается незамеченной взрывоопасность ситуации, которая в отдельных местах угрожает перерасти в открытый конфликт. Одним из таких мест стала расположенная в Холоне сельскохозяйственная школа-интернет «Микве Исраэль». Происходящее в ее стенах наглядно опровергает утверждение о кротости молодых репатриантов из Эфиопии. Жестокие драки с применением холодного оружия стали в «Микве Исраэль» обычным явлением. Для тех, кто не знаком с топографией указанного места, следует пояснить, что на территории школы расположен, помимо ферм и злаковых полей, огромный ботанический сад, в некоторых местах напоминающий настоящие джунгли, что делает его особенно притягательным для любителей наркотиков, свободной любви и «крутых» разборок. Вот уже несколько лет вся власть в этом криминальном раю принадлежит «кротким» молодым репатриантам из Эфиопии. Они превратили «Микве Исраэль» в государство в государстве, куда представители закона наведываются лишь в исключительных случаях. Подобная ситуация является прямым следствием отношения израильского общества к новым репатриантам. В данном случае молодых выходцев из Эфиопии просто загнали в своеобразную резервацию в надежде на то, что они будут вариться в собственном котле, не выходя за его пределы. В результате они лишь озлобились на отвергнувшее их общество…».
В первые годы «Большой алии» стычки между иврито- и русскоязычной молодежью, порой носившие массовый характер, были довольно частым явлением в местах скопления новых репатриантов. Но произошедшее в «Микве Исраэль» – случай особый. То была, пожалуй, первая встреча почти несовместимых «миров» – подростков, выросших в крупных городах европейской части Советского Союза и в охваченной исламским ренессансом Ферганской долине, со сверстниками из Аддис-Абебы и периферийных провинций Северной Эфиопии.
Нам с трудом удалось разыскать троих человек, работавших в «Микве Исраэль» в начале 90-х. Двое из них сразу заявили, что ничего подобного не припоминают. А русскоязычные участники событий 20-летней давности, тогда бывшие подростками 14-15 лет, даже попросив не называть их имен, весьма скупо делятся воспоминаниями. Но их повествования позволяют хотя бы в общих чертах восстановить картину произошедшего.
Как на детях делали деньги
В мае-июне 1991 года в подростковых «ульпанах» Бат-Яма и Холона, где на тот момент была сконцентрирована значительная часть свежих репатриантов из Союза, появились представители «Микве Исраэль». Они рассказывали ребятам о замечательных условиях обучения и проживания в своей школе, о сохранившейся там красивейшей природе, перспективах получения профессии в сфере сельского хозяйства. Некоторые мальчишки и девчонки усмотрели в этом возможность вырваться из захолустных съемных квартир, где зачастую обитали сразу по несколько семей. Им не терпелось уйти от постоянных склок и придирок родителей, столкнувшихся с нелегкими условиями первичной абсорбции.
Так была набрана первая группа русскоязычных учащихся «Микве Исраэль». Лишь в июле-августе при записи в школу, которая во многих случаях происходила даже без ведома родителей (что сегодня кажется невероятным), ребята узнали, что их зачислили в религиозный сектор «Микве Исраэль». Но никто не придал этому особого значения. Тем более, при сдаче экзаменов, которые недавние ученики советских школ прошли с легкостью, ребята повстречались с другими русскоязычными сверстниками. Было ощущение, что их таких там будет много.
Однако с началом учебного года новых репатриантов собралось, чуть более двадцати человек. Еще несколько присоединились в первые месяцы учебы. Они делились на две группы. Меньшинство составляли дети из интеллигентных еврейских семей, репатриировавшиеся из Москвы, Ленинграда, Минска и Риги. Вторая, значительно большая группа, состояла из ребят, бухарских евреев, семьи которых незадолго до того бежали от страшных погромов в Ферганской долине. Они все еще находились под воздействием недавно пережитых событий. Парни, на основании уже обретенного горького опыта, предпочитали решать любые «вопросы» с помощью физической силы. К тому же многие из них до репатриации обучались восточным единоборствам. Девчонки были явно запуганы.
Их всех вместе вначале обучали отдельно от ивритоязычных сверстников. И те и другие встречались только в общей столовой. Таким образом, контакты между репатриантами и уроженцами страны были сведены к минимуму. Но и без этого ребятам из бывшего Союза было не скучно. Трения между «русскими» и «бухарцами» возникли уже в первые недели учебного года. Сказывались отличия в менталитете и разница в воспитании. Выходцы из Средней Азии, в силу своего численного перевеса и жизненного опыта, как правило, одерживали верх.
Но вскоре и те и другие были вынуждены «установить перемирие» из-за появления общей угрозы. В октябре их распределили по школьным классам. Русскоязычные ребята впервые столкнулись с местными сверстниками. В подавляющем большинстве то были дети из неблагополучных семей с периферии – из Офаким, Димоны, Йерухама. Среди них преобладали отпрыски выходцев из Йемена и стран Магриба. Многих отдали в школу-интернат матери-одиночки, отцы некоторых ребят отбывали различные сроки тюремного заключения.
Согласно отдельным свидетельствам, столь своеобразный состав учащихся был обусловлен тем, что религиозный сектор «Микве Исраэль» пользовался финансовой поддержкой Сохнута и еврейских организаций США. Соответственно, эта помощь предоставлялась и даже увеличивалась в тех случаях, когда контингент учащихся соответствовал определенным социальным критериям. Именно поэтому школьная администрация решила произвести набор детей из числа новых репатриантов.
Столкновение цивилизаций
Встреча «двух миров» быстро переросла в «столкновение цивилизаций». Почти ежедневно стали происходить драки между «ивритосами» (как окрестили их русскоязычные ребята) и «русскими», к которым теперь причисляли себя и выходцы из общины бухарских евреев. Как следствие, вскоре начался отток детей-репатриантов из «Микве Исраэль». Узнав, что там творится, многие родители поспешили перевести своих чад в другие школы.
Одновременно в это учебное заведение стали прибывать дети, репатриировавшиеся из Эфиопии. Их помещали в школу-интернат буквально в первые же недели пребывания в Израиле. У многих родители остались на родине. При этом новая категория обитателей «Микве Исраэль» также подразделялась на несколько враждебных групп. Во-первых, ощущался антагонизм между ребятами из зажиточных семей, выросших в Аддис-Абебе и окрестностях, и детьми из сельских слаборазвитых провинций. Во-вторых, существовала заметная конфронтация между детьми, говорившими на амхарском языке, и их сверстниками, которых привезли из Северной Эфиопии, общавшимися между собой на языке тигринья. «Амхарцы» относились к представителям второй группы подчеркнуто высокомерно, те отвечали им нескрываемой враждебностью.
По вечерам из окон жилых корпусов интерната стали одновременно звучать популярные тогда шлягеры Зоара Аргова и Розенбаума, а также заунывные амхарские песнопения. Но почти сразу эта «встреча» вызвала у ее участников настоящий культурный шок. И, если девочки еще как-то могли ужиться друг с другом, то со стороны парней не было даже намека на толерантность.
К тому же немалую часть времени дети были предоставлены сами себе, особенно по вечерам. Школьные учителя, многие из которых являлись представителями алии 30-х и 40-х годов из Германии и Польши, зачастую даже не пытались понять, что собственно происходит в этой гремучей подростковой среде. Они приходили на уроки, зачитывали учебный материал, задавали какие-то задания, которые потом почти никем не выполнялись, и расходились по домам. Другое дело — инструктора, отвечавшие за контроль над детьми в интернате. То были молодые израильтяне, в недавнем прошлом военнослужащие боевых частей ЦАХАЛа. По началу они добросовестно пытались держать «в узде» всю эту разношерстную ватагу, но для работы со столь специфическим контингентом их специально никто не готовил. О присутствии в школе психологов или социальных работников никто из тогдашних русскоязычных учащихся не помнит.
К началу 1992 года взаимная несовместимость и неприязнь переросли в открытую конфронтацию. На первых порах «ивритосы» еще сохраняли превосходство над «русскими» и «эфиопами». Но последних становилось все больше. Наплыв новых репатриантов из Эфиопии не прекращался. К середине учебного года их было уже почти столько же, сколько коренных израильтян. А русскоязычные ребята продолжали покидать религиозный сектор школы и к весне их осталось менее десяти. Оказавшись в уязвимом положении, они постепенно стали находить общий язык с местными сверстниками – особенно на фоне общего противостояния с подростками из Эфиопии. Такое развитие событий не могло не привести к «взрыву», который случился 15 мая 1992 года.