С нежелательными мыслями и книгами нынче борются статьями Уголовного кодекса и законами России об экстремизме. Более того, для представителей власти это еще и метод управления общественно-политической жизнью. Если раньше, чтобы поприжать «плохих» (непослушных) парней (да и девушек тоже) из числа националистов, анархистов, исламистов, либералов и прочих нужно было подбросить наркотики или патроны, то сейчас (наряду с этим) можно просто изъять библиотеку и состав преступления готов.
Правосудие, увы, лишь поддерживает этот «театр абсурда». Остается надежда на общественное мнение, солидарность преследуемых за идею, вне зависимости от идеи. Об этом в беседе с корреспондентом «Кавказской политики» глава высшего национального совета общественного объединения «Русские» Дмитрий Демушкин, которого судят как организатора запрещенной экстремистской организации, вменяя ему в вину… «устройство спортивных состязаний», разрешенных властями.
Дмитрий, напомните пожалуйста, за что Вас судят? Кто и когда возбудил уголовное дело?
Уголовное дело по статье 282.2. ч.1 («Организация деятельности общественного или религиозного объединения либо иной организации, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности») против меня было возбуждено 3 мая 2011 года.
Вели мое дело 4 следователя по особо важным делам московского управления Следственного комитета РФ во главе с полковником. 24 месяца они были заняты моим делом.
Четырежды глава СК продлевал сроки расследования по 3 месяца после одного года, положенного для времени следствия. Было допрошено 300 свидетелей, собрано 15 томов бесполезных материалов, т. к. в обвинительном заключении имеются ссылки лишь на 5 из них.
Остальные 10 вообще непонятно зачем собирали. Среди этого хлама и прослушки ФСБ, различные поручения, к примеру, по чтению моих сайтов и т. п. При этом сотни человек из 2-го управления УФСБ по Москве 2 года жгли зарплату, получали очередные звания и поощрения, дублируя поручения по делу Демушкина.
Через 2 года, наконец, в июне сего года дело было передано в суд. Причем когда процесс начинался, предполагалось, что завершится через 2 месяца, но уже около 3-х месяцев идет первый этап судебного расследования — допрос свидетелей обвинения.
Многих из них не могут обнаружить, некоторым свидетелям выписываются приводы. Оперативные работники не могли их установить и привести, теперь их доставляют судебные приставы.
За весь период судебного процесса допрошено всего 7 из 27 заявленных обвинением свидетелей.
В моем судебном деле у обвинения вышел ряд промашек. Многие свидетели обвинения отказались от показаний. Заявили, что давали их под давлением следователя.
Одна женщина сообщила, что ее в лес с Петровки вывозили и требовали лжесвидетельствовать, шантажируя уголовным преследованием за мошенничество. Она сама под следствием.
Кроме меня, ее заставили оговорить еще двух человек по двум делам. Об этом она сказала в суде под присягой. У нее даже случилась истерика на заседании, «Скорую» пришлось вызывать. Часть свидетелей в мою пользу показания дали на процессе.
Скорее всего, суд уже откажется от дальнейшего допроса свидетелей и перейдет к прениям сторон.
Как Вы оцениваете выдвигаемые Вам обвинения?

Я на 100% уверен, что если бы судья и прокурор сейчас не были бы наделены властью, и вы бы их спросили о честном отношении к моему делу, они сказали бы: полная фигня.
Посмотрите в обвинительном заключении: на 50 страниц все сводится к тому, что Демушкин проводил спортивные состязания, где обращался к неограниченному кругу лиц, пропагандируя идеи спорта, здорового образа жизни, отказа от наркотиков и пьянства.
В качестве примеров таких соревнований приводятся: турнир в Братееве, совместно устроенный с властями столицы, последние даже сами рекламировали его; турнир памяти Турчинского в еврейском лицее «Венго», на котором участвовали все известные в России спортсмены — Игорь Педан, Денис Сопленков, Евгений Экштайн, Полищук и другие тяжелоатлеты, выступавшие у Турчинского.
И вся суть обвинения сводится к тому, что утверждается, будто бы точно такие же турниры проводила запрещенная судом организация «Славянский союз», которые, в свою очередь, похожи на состязания, организуемые «Славянской силой».
На основании этого делается вывод о том, что таким образом продолжается деятельность запрещенной экстремистской организации. Законность соревнований обвинение не оспаривает, они, по их мнению, были здоровскими, классными, но вот беда — турниры похожи на мероприятия запрещенной организации. Поэтому мы хотим дать Вам 3 года тюрьмы.
В принципе, любые поступки Демушкина после запрета «Славянского союза» могли бы рассматриваться как продолжение его деятельности. Как сказал мой следователь, «Я бы на их месте просто прописал бы в УПК запрет Демушкину заниматься чем-либо».
Мое дело интересно тем, что как оказалось, по статьям 282.2 часть 1 у следователей, прокуроров и судей нет опыта ее применения, нет комментариев пленумов Верховного суда.
В нем много спорных моментов. Так, по закону меня должны наказывать за сам факт организации деятельности запрещенной экстремистской организации, а мне вменяют в вину длящееся преступление. И неясно, что считать моментом установления организации деятельности?
В законе описано, что это завершенное преступление. А нам вменяют длящееся. К тому же, нарушена территориальная подсудность. Последний эпизод относится к «Русскому маршу» 2011 года в Люблино. А нас разбирает Останкинский суд.
Следователь не установил место совершения преступления, а это одна из основных его задач. В УПК предписывается доказать время, место, мотив и само действие. Судья сама установила место последних двух эпизодов.
По моему мнению, по такому лекалу станут судить лидеров любых запрещенных в настоящем и будущем организаций, хоть как-то оппозиционных власти, вплоть до правозащитных, типа «Мемориала». По ним же идут проверки. Сейчас данная угроза нависла над бывшими руководителями «Солидарности».
Недаром в мою защиту выступили даже представители тех сил, которые далеки от меня идейно: Фейгин, Немцов, Делягин, левые и прочие. Они, я думаю, понимают, что вскоре любого человека можно будет осудить.
Нашу организацию запретили в суде по гражданским делам, а экстремизм — это уголовная статья. Запретили ее только потому, что прокуратура заявляет, что установила некие признаки экстремизма. Вас за 5 минут запретили, а у вас есть школа, клуб, партнеры, и любое продолжение работы с ними считается продолжением деятельности экстремистской организации.
Необходимо четко определить — что есть продолжение деятельности? Прокуратура в моем обвинении ни слова не говорит об экстремистских действиях, которые мы вели. Возникает вопрос, если одна организация признана экстремистской, то где факты того, что другая организация является экстремистской?
Обвинение говорит: экстремизма нет, но есть аналогичность деятельности. Турниры похожи. Но это абсурдная ситуация. Ведь по турнирам нет никаких протоколов административных или тем более уголовных, нет обвинений в экстремизме. И в проведении данных соревнований не имеется даже признаков экстремизма.
То есть обвиняют не за действия, а за какое-то «состояние души» что ли?
Да. Мне говорят: будучи в запрещенном «Славянском союзе», вы собирались с друзьями шашлык поесть на природе, потом дрались на перчатках. В другой организации вы делали то же самое.
Это, по мнению обвинения, и есть продолжение деятельности запрещенной экстремистской организации.
Если хотите устроить акцию какую-нибудь, тут же вспомнят, что вы лично уже участвовали в митинге 2 года назад от запрещенной структуры. При этом обвинителям не важно, что называетесь вы по-иному, уставы разные, но для правоохранительных органов это как бы все одно и то же.
Многие представители русского национального движения считают, что статьи УК 282, 282.1, 282.2 направлены исключительно против них…
Да, их называют «русскими статьями»
В то же время, в Татарстане, Башкирии, в Москве аналогичные обвинения предъявляют против людей мусульманского вероисповедания, которые якобы состоят во всякого рода запрещенных экстремистских организациях. Что Вы думаете по этому поводу?
Статьи Уголовного кодекса против экстремизма стали неким инструментом властного регулирования общественно-политической жизни России.
В реальности, статьями и законами об экстремизме государство борется с мыслями и книгами. Преступления, описанные в данных статьях, настолько размыты и непонятны, что вменить их можно почти любому. И даже если обвинение не достигает каких-либо результатов, оно является способом давления на гражданина.
Представляете, 2 года человек находится под следствием, под подпиской о невыезде и надлежащем поведении. А это значит, что если вам для ведения какой-либо деятельности нужно выехать из Москвы, то придется отпрашиваться у следователя. Не всегда он дает разрешение.
Постоянно осуществляют надзор оперативные сотрудники полиции. Помимо этого, у меня, к примеру, были периоды, когда 4 раза в неделю я обязан был являться к следователю. Невозможно рассчитать свой день, иногда встреча затягивается до вечера, а иногда он отпускает тебя за полчаса.
Все это факторы политического давления. Происходит такое даже не потому, что кому-то вы не нравитесь, а так, на всякий случай. Надо образно говоря «дать по голове», а затем уже разбираться: что он там хотел. А пока он под подпиской, никуда не выедет и не выйдет. Так, если он пожелает участвовать в какой-либо акции, ему можно повестку к следователю выписать.
А между тем 24 месяца в моем деле следователи по особо важным делам только и занимались расследованием 4-х турниров, плюс еще новогоднее поздравление на Красной площади — это вообще ни о чем. И кроме того, «Русские марши», согласованные с правительством Москвы. Вопрос: что можно было расследовать в течение двух лет?
Если ранее статьи против экстремизма применялись преимущественно против националистов, то в настоящее время имеется угроза, что они будут направлены против любой оппозиции. Кстати говоря, в отношении лиц, ведущих вооруженную борьбу, к кавказским боевикам, например, обвинения в экстремизме, в разжигании чего-либо никогда не выдвигались. Органы не «заморачивались» над этим.
Сейчас, согласно действующему закону, преступления экстремистского характера считаются небольшой и средней тяжести. Однако есть тенденция к ужесточению. Подчас их привязывают к иным преступления против конституционного строя, более тяжким.
Да, среди людей, осужденных за экстремизм, есть несколько сумасшедших, но есть также люди, случайно добавившие какие-то постеры на своей страничке в Интернете. Так вот по блогам гуляла картинка, где милиционеры бегут за маленьким, лысым скинхэдом, а мимо проезжают бородатые люди в автобусе в сторону по указателю «Норд-Ост».
И подпись: «Охотились на лысых, пропустили бородатых». Просто смешная карикатура. Некий районный суд признал ее экстремистской. А в списке таких материалов тысячи наименований, которые я при всем желании отследить не могу. И вот в регионах возбуждаются дела по этому поводу за то, что кто-то дублировал рисунок на своей странице «ВКонтакте». А порой достаточно и одного листочка с текстом, где-то, когда-то, кем-то запрещенного.
Все эти дела передаются в Центры по борьбе с экстремизмом (ЦПЭ), которые есть в каждом российском захолустье. Раз отдел есть, то нужен экстремизм, а иначе надо написать в Москву, что они ничего не делают и их нужно лишить зарплаты.
Я знаю бывшего сотрудника ЦПЭ в Калининграде, уволившегося из органов и вступившего в нашу организацию. Он рассказывает, что его коллеги искали бомжей, «уговаривали» их за ящик коньяка нарисовать свастику на стене и сдаться полиции.
С судьей договаривались, и она назначала им наказание в виде штрафа, который бездомные не могли оплатить. Зато «палочки» по раскрытию экстремистских преступлений ставились исправно.
А зачем такая «борьба с экстремизмом» нужна властям?
Видимо, кто-то на разных уровнях власти считает, что если более 3-х человек собираются неконтролируемо, без воли из Кремля, то это уже угроза. Тем паче, когда большое число людей выходит. Все лидеры, все активисты должны быть под прессом следствия, полиции, судебных органов, чтобы они понимали, что к ним могут придти с обыском, могут задержать, им придется доказывать, что они не занимаются преступной деятельностью.
Или какой-то эксперт, откуда-нибудь из Института прокуратуры вдруг обнаружит в вашем блоге, что вы использовали фразеологический оборот, который мог бы выражать в повелительном наклонении протест против существующего конституционного строя. Любой человек может быть застигнут таким образом врасплох и он вынужден будет оправдываться. К сожалению, в нашей стране такой абсурд работает.
А как противостоять этому абсурду в рамках закона?
Единственное, на мой взгляд, это — общественное мнение. Люди должны оказывать поддержку несправедливо преследуемым. К сожалению, надеяться на российское правосудие нельзя. Де-факто почти каждый приговор совпадает с обвинительным заключением следователя. Судья его лишь перепечатывает.
Несмотря на явные ляпы следствия в отношении меня, о которых я рассказывал, я уверен, что судебный приговор будут обвинительным.
Ведь даже если назначат 2-3 года условно, то в течение всего этого времени я вновь буду под контролем. Любое предостережение, неподчинение сотруднику полиции и т. п. может обернуться реальным заключением.
Кроме того, запрет на род занятий и профессию. Так уже сейчас люди, судимые за экстремизм, пожизненно лишаются права занять высшие должности в государстве. Убийца или насильник с погашенной судимостью может стать президентом, а осужденный по 282-й статье — нет. Сейчас также пожизненно хотят ограничить право владения оружием, в том числе охотничьим, пожизненно запретить заниматься преподавательской деятельностью.
Источник: Кавказская политика