Жиль-Уильям Голднадель (Gilles-William Goldnadel) представляет свой список семи факторов, объясняющих подъем исламского терроризма.
Если следовать логике жестокого парадокса, чем больше людей подпадают под смертный приговор, тем меньше становится идеологических причин для его вынесения. Иначе говоря, под ударами суровой действительности семь столпов краденой правды, на которых зациклился преступный исламизм, рушатся один за другим.
Первый столп касается запрета названия. У нас нельзя упоминать ислам в связке с радикализмом и терроризмом. Это сродни кощунству. Дух демонстраций 11 января 2015 года в память о жертвах (я тогда предостерегал на его счет, несмотря на риск отлучения) полностью опирался на экуменическую сочувственную мессу. Только вот запретного названия никто опять не произнес. В результате в мессе не осталось ни грамма экуменизма, название перечеркнули, а от его имени продолжила литься кровь.
Сегодня власть (если, конечно, ее так можно назвать) хотела бы вновь разжечь огонь Charlie. Не из сочувствия, а исключительно в попытке избежать подведения счетов, которого, наконец, готова потребовать терпеливая до недавнего времени оппозиция.
По странной логике министр внутренних дел, который недавно беззастенчиво сам хвалил себя за прошедший без жертв чемпионат Европы, сейчас отказывается сделать политические выводы из гибели ста человек на празднике в Ницце. Словно соревнуясь с убийцей, он также быстро меняет мнение насчет его исламизма, как тот отправился в путь по радикальной дорожке.
Этот же самый министр посчитал возможным переступить через выводы парламентской следственной комиссии под руководством Жоржа Фенека (Geogres Fenech), которая (пусть даже в весьма размеренных формулировках) не согласилась списать бойню в Париже на происки злого рока и подчеркивает необходимость реформы разведслужб, оказавшихся не в состоянии вывести из строя трех прекрасно известных им террористов.
Первый секретарь Социалистической партии предпочел не хранить подобающее случаю скромное молчание, а отчитать Фенек в бесплодной и возмутительной попытке заставить того замолчать по надуманным слезливым причинам.
Что касается Кристиана Эстрози (Christian Estrosi), если верить некоторым видным представителям социалистов, ему не следовало бы удивляться тому ущербу, который смог нанести один единственный человек в охраняемой зоне в обстановке чрезвычайного положения.
Вчерашнее показное национальное единство лишь послужило ширмой для радикального ислама. Сегодня же им пытаются прикрыть ответственность системы и очевидные людские ошибки.
Второй столп террористического ислама зиждется на обычной преступности и ее служителях или, если точнее, на той небрежной манере, с которой Франция отнеслась к исламо-бандитизму, по выражению Малека Бутиха. Все те, кто за последние месяцы портил жизнь французами и проливал их кровь, уже имеют на своем счету правонарушения разной степени тяжести. Удивительно, но никто не посчитал нужным остановиться на этой константе. Она объясняется не только жаждой насилия и нарушения правил. Ее основы кроются в глубокой ненависти к французскому обществу, его детям и законам. Связано все, без сомнения, с видимой ими слабостью французского правосудия: преступники из числа иностранцев и мигрантов так или иначе осознают, что судьи больше не считют себя в праве (видимо, из-за неспокойной совести) по-настоящему их наказать.
Система глубоко искажена, потому что именно в этой неспокойной совести преступники-исламисты находят причины для представления самих себя жертвами.
Столь удобному фатализму властей пора положить конец. Никто не возьмется утверждать, что можно легко предотвратить теракт фанатика, который не считается с собственной жизнью и готов убивать. Но нельзя не видеть того, что часть ответственности за произошедшее в Ницце лежит на хронической слабости судебной системы.
Устроивший эту бойню человек — тунисец по происхождению. У него было временное разрешение на пребывание в стране. За несколько лет он совершил несколько краж и не чурался насилия. Недавно ему дали условный срок за вооруженное нападение. То есть, это был, мягко говоря, далеко не лучший тип.
В достойном называться таковым людском обществе, которое не сгибается под грузом патологически отягченной совести, от иностранца требуют вести себя в соответствии с законами страны. В противном случае его отправляют восвояси. Речь идет о традиционных правилах гостеприимства. Суть этих правил уже давно непонятна политикам и судьям, которые даже не считают нужным об этом задуматься.
Если бы все было иначе, бойни в Ницце бы не было, а сотни жизней удалось бы сохранить.
Если бы все было иначе, исламо-бандитизм не играл бы сегодня такую роль во французском преступном сообществе и не был естественным рассадником исламского терроризма.
Как вы уже могли понять, я вовсе не возлагаю на нынешнее левое правительство главную ответственность за трагедию: виновных следует искать во французской информационно-политической среде, которая насквозь пропитана той же самой ксенофильской идеологией.
Как бы то ни было, часть левого правительства еще больше обострила это опасное явление.
Кристиан Тобира (Christiane Taubira) со своим привычным лиризмом написала в понедельник в Twitter по поводу событий в Ницце: «У нас больше нет слов. Но нами движет уверенность: мы сильнее всех».
Эти слова так же пусты и бессмысленны, как и политика бывшего министра юстиции. Догматическое неприятие заключения, которое все еще является наименьшим из профилактических зол. Эстетическое несогласие с жесткостью тюремной системы, которая играет ключевую роль в справедливой и сдерживающей судебной политике. Философское отторжение лишения террористов гражданства, которое окончательно подорвало тот небольшой кредит доверия, что еще оставался у глупо доверившегося ей главы государства.
Своими пустыми словами и наполненной фальшивой идеологией политикой Кристиан Тобира ослабила все французское общество.
Четвертый столп исламистского терроризма называется исламо-левачеством. Я тем охотней и чаще использую это понятие, что оно явно раздражает тех, кто, так или иначе, относится к нему. Напомню, что оно не имеет ничего общего с мусульманами, а относится к тем левачествующим личностям, которые из патологической ненависти к белому Западу и одержимого поклонения восточной инаковости приходят в ступор от мысли об осуждении ее вне зависимости от последствий.
