«Я не скинхед!» Бывший форвард «Зенита», которого сейчас точно бы не купили. И так полюбили в Петербурге.
«Может быть, достаточно чехов? Гартига я бы точно не предложил. Это не игрок уровня премьер-лиги», – жаловался Константин Сарсанья в межсезонье Виталию Мутко про очередного возможного новичка. Первый еще был исключительно агентом, второй президентом «Зенита», а третий действительно не дотягивал до уровня премьер-лиги. Совсем. Но был нужен.
История Лукаша Гартига типична для нашего времени. Даже скучна. До 23 лет он не играл на профессиональном уровне, сочетая футбол то со службой в армии, то с работой слесарем, то с другим самым обычным делом, которое могло подвернуться в его деревне, но все перевернулось очень быстро. И если в 2000-м году он работал водителем грузовика и периодически пробивал выезда с фанатами своей любимой «Славии», а увидеть на поле его можно было лишь в первенства Средне-Чешской области, то уже через год он рубился в «Спарте» в Лиге чемпионов, где они играли вничью с «Баварией» и побеждали московский «Спартак», а также пробовался в национальную сборную Чехии. Но настоящий хэппи-энд не вытянул и, не выдержав столь быстрого всплытия, приходил в себя на скамейке одного из аутсайдеров чемпионата Чехии. И именно оттуда в 2003-м его вытащил петербургский «Зенит» последним, но, возможно, самым желанным в чешском десанте Властимила Петржелы, который только-только стал новым тренером петербуржцев.
«Нужен был негласный лидер, который показал бы, как пугать соперников», – объяснял Петржела, который лично договаривался о переходе с президентом «Богемианса». Отличная сделка: запасной игрок за 300 тысяч долларов – половина годового бюджета чешского аутсайдера. Такая страсть Петржелы по Гартигу не удивительна, ведь именно он стал для него футбольным отцом, вытащив из деревни в большой футбол, и последние неудачи его не волновали. Он знал, кого и зачем берет.
И в Петербурге Гартиг был им брошен в поле с самого старта чемпионата, но первый мяч за «Зенит» затолкал лишь через 3 месяца в 9 туре. Еще не закатился даже, а он уже празднует и машет руками так, будто вывел «Зенит» на чемпионат мира. Этим довольно нелепым ударом Гартиг прервал свою безголевую серию, команда после матча победно отжималась на глазах всего стадиона, извиняясь за стыдные 1:7 в Москве от «Динамо» за тур до этого, а Петржела смог чуть поумерить критику. В этом весь его футбол: давить всех в тот момент, когда это максимально нужно.
Для «Зенита» эта победа стала значимой, вывела команду из пешки в пешку с амбициями жрать королей. Четвертое место – то, за что можно цепляться, хоть тройка сверху и значительно дальше толпы снизу. И вы сами помните, что тот сезон стал серебряным и одним из самых красивых в истории команды.
Для Гартига эта победа не стала началом чего-либо. 3 сезона в Петербурге он отметил печальными 5 голами в чемпионате и постоянным сидением под золотой связкой Аршавина и Кержакова. При всей любви тренера ему нашлась лишь роль джокера, но абсолютно бесхитростного.
Лукаш Гартиг – нож, воткнутый в бедро защитникам, последний аргумент. Не будучи голеадором, он занимался рубкой на поле, когда привычно выпускали на решающие 15 минут игр чемпионата или в кубковых матчах, которые, впрочем, и созданы для таких парней. Был лишним, когда команда начинала комбинировать, и это неудивительно, ведь футбольная школа у Гартига была проста – в детстве пацанов делили на две группы, бросали мяч и говорили: «Играйте!». В Петербурге уже его самого бросали в поле и говорили: «Играй!». И в его игре не было никакого расчета, но всегда с запредельной агрессивностью и абсолютным бесстрашием бросался в ту борьбу, которую более опытный игрок посчитает излишней. За этот гладиаторский стиль и полюбили болельщики. А фанатам он нравился и по другим причинам. Особо радикальным фанатам.
Сразу же после приезда в Петербург образ Гартига оброс легендами, которые умножало надвое и то, что сам «Зенит» в те годы особо не боролся с титулом самого расистского клуба России – очернение репутации различными акциями и трансферами пошло значительно позже. А тогда отказ от приобретения темнокожих футболистов породил полуслух, полулегенду, полуправду, что «Зенит» – команда только для белых, и это принцип. В это время происходит и знаменитая история с фанатом, выбежавшим на еврокубковом матче против «Суперфунда» в футболке с надписью «В цветах Зенита нет черного» на русском и английском языках, которая и стала для всех (особенно в Европе) тем самым дымом, без которого не бывает огня.
И Гартиг в эту атмосферу вписывался удивительно стройно. От особо впечатлительных в газетах тех времен остались такие заметки про его приход: «Журналисты обратили внимание, что против африканцев он играет с особым рвением. Сам футболист в интервью всячески отнекивался от симпатий, а уж тем более – принадлежности к скинхедам. Однако питерские «наци» рассказывали друг другу, что в молодости Гартиг сам был «правым фанатом», участвовал в драках и гонял цыган. В нескольких домашних матчах прошлого сезона на решетке, отделяющей трибуны от поля, даже висел транспарант «Heil, Hartig!»
Сколько в этом правды сейчас особо и не разобраться, но транспарант такой не висел. Висел баннер «Heil, Lukas!», который потом сняла служба безопасности стадиона, а многие фанаты до сих пор называют Гартига «настоящим скинхедом».
Скинхед. Казалось бы уже забытое слово, но в то время оно было в ходу, а в числе первых вопросов, которыми бритоголового Лукаша донимали журналисты, непременно был: «Зачем у вас татуировка немецкого солдата на руке?». Особо впечатлительные отмечали, что он постоянно боязливо прятал ее под длинными рукавами формы, никогда не играя в коротких.
«Никакой я не скинхед! Я никогда не разделял людей по национальности или цвету кожи. Это все выдумки. Еще когда я перешел в пражскую «Спарту», одна чешская газета написала, что я – скинхед, что с другими ребятами отлавливаю и избиваю негров и евреев. Может, им лицо мое чем-то не понравилось? Хотя, скорее всего, во всем виновата моя стрижка «под ноль». Знал бы, чем все обернется, может быть, и не стал бы так стричься с 14 лет. Что касается татуировки, то она не имеет никакого отношения к скинхедам. В молодости я смотрел книгу про Первую мировую войну и увидел в ней рисунок солдата. Он мне понравился настолько, что я решил сделать такую же татуировку на своем предплечье. Возможно, у скинхедов и есть похожие татуировки, но тогда я ни о чем подобном не знал», – отвечал Гартиг еще в Чехии, а потом повторял уже и в России.
Насколько он был яростным на поле, настолько же добродушным вне его. Подумаешь, татуировка. Да и учитывая образ простого парня из деревни, который совсем не интересовался модой, история быстро забылась. Такие ребята под минутным впечатлением могут и Бэйла на руке набить, подумаешь солдат из книжки.
В 2005-м Гартиг, устав сидеть на скамейке «Зенита», рванул доигрывать карьеру в Словакии, оставив о себе в Петербурге память настоящего бойца.
