Начали дальше спрашивать, что я знаю. Я за время поездки вспомнил, что в тот день я на ночь с братом ездил к приехавшему автостопщику Максиму на снятую им в Копейске квартиру. Они сказали, что я все вру и начали заново пытки. Вначале меня просто били шокером: по рукам, ногам, в плечо, спину. Самое больное было по рукам — сказали, чтобы я обхватил шокер двумя руками и зажал его, и ударили. Было очень больно.

Как я понял, они хотели, чтобы я сказал, что знаю организатора акции. Или что я участвовал. Но ни то, ни другое правдой не было, и я ничего не говорил. Я повторял, что в ночь на 15 февраля вместе с братом был у друга в Копейске.

После новой череды ударов шокера и вопросов мне сказали, чтобы я стоял на полусогнутых ногах, иначе будут бить шокером. На полусогнутых ногах я простоял минут 10–20, больше не смог. Затем сказали сделать 100 приседаний, я сделал. Это было очень мучительно. Было жарко, не давали пить. Когда я сказал, что сейчас упаду в обморок, меня вывели из комнаты и дали посидеть.

В итоге их не устроило, что я говорил, что был в Копейске вместе с братом. Они заставили меня написать, что я там был без брата. Это приняли, и через несколько часов стояния у стенки меня повели в полицию, было уже утро. Там (в отделе полиции по Центральному району — МЗ) меня очень долго расспрашивали как свидетеля, но по сути сказал я то же самое. Потом меня очень долго просто держали там, отпустили часа в четыре. Внизу уже мама ждала, как я понял адвокат брата нашел нас».

«Для меня было главное выйти живым»

Из заявления Дмитрия Цибуковского в СК:

«Меня завели в квартиру, положили лицом в пол и стали проводить обыск. Я лежал лицом в пол и не видел, что происходило. В квартире провели обыск, меня и мою девушку заставили расписаться в протоколе. Из квартиры без специалиста забрали все носители информации, телефоны, банковские карты и еще что-то.

После обыска повезли, как я потом понял, в здание ФСБ. Меня в этом здании заводили в лифт, сказали, что везут на пятый этаж. На этаже я уже запомнил расположение кабинетов. Меня завели в кабинет в конце коридора справа. В кабинете находилось не менее семи человек. Часть из них я смогу опознать. Один из них был в форме с маской на лице. Остальные были в гражданской одежде. Там меня незаконно удерживали всю ночь, не проводя следственных действий.

Мне не давали спать, есть, пить, не отпускали в туалет. С меня стали требовать признательных показаний о том, что я совершил акцию у здания ФСБ. Я отказывался. С меня не сняли наручники, поставили в неудобную позу вполуприсяд. Я длительное время оставался в этой неудобной позе, от которой у меня затекало тело. Когда я пытался поменять позу, то меня били два сотрудника. Били меня так, чтобы не оставить следов на теле, но при этом я все равно испытывал физическую боль. Мне эти два сотрудника, их я смогу опознать, нанесли не менее 10 ударов руками по голове, шее, телу, бедрам. Все это время меня принуждали дать признательные показания. Угрожали, что если я не начну говорить и не признаюсь, мне будет еще хуже, то есть больней. Угрожали, что меня закроют на длительный срок. Угрожали применить насилие к моей девушке Сафоновой.

После того, как я длительное время не сознавался, один из тех же двух сотрудников, что избивали меня в кабинете, применил ко мне электрошокер. Нанес мне не менее пяти ударов током по ноге в область бедра. После каждого удара он спрашивал, не надумал ли я говорить. Боль от воздействия тока была невыносима, и я решил «сознаться», дать показания, которые были нужны сотрудникам, оговорить себя и других. Для меня в тот момент было главное выйти живым из этой ситуации.

Эти же сотрудники обговорили со мной, что я должен рассказать и кого оговорить. Мне прямо назвали указать Сафонову и Семенова. Мне пообещали, что после этого меня и мою девушку освободят. Меня отвели в другой кабинет, где сотрудник, который также не представился, уже просто оформил мой опрос. Этот сотрудник присутствовал ранее в кабинете, когда меня избивали. В ходе опроса сотрудник сам сочинил показания и дал их мне подписать. В этих показаниях звучало, что я с Семеновым, Сафоновой вывесил банер у здания ФСБ. Кроме того со слов сотрудников я понял, что в акции у ФСБ участвовал еще четвертый человек. Сотрудники говорили, чтобы я назвал им еще – кого-нибудь. Так как я в акции не участвовал, не знал ее участников, то я просто назвал первое пришедшее мне в голову имя еще якобы одного участника – Илья, то есть просто выдумал его.

В ходе опроса мне дали возможность переговорить с Сафоновой по внутреннему телефону с соседним кабинетом, в котором и находилась Сафонова. Мне сказали, что надо убедить ее подтвердить мои слова и тогда нас вместе отпустят. Я попросил Сафонову подтвердить мои слова, то есть поставить подпись под показаниями, я сказал ей, что меня пытали и если она не согласится мне помочь, то меня запытают. После этого меня продолжили незаконно удерживать без оформления целую ночь. Мне сотрудники сказали, что если расскажу адвокату по назначению о пытках, изменю показания или даже возьму адвоката по соглашению, то меня арестуют, а уж в следственном изоляторе ко мне применят еще большее насилие.

Утром 20 февраля меня отвели в отдел полиции Центрального района, где я под охраной находился до 20:30 часов также без сна, обеда и воды. Я не рассказывал адвокату по назначению о пытках, так как боялся угроз сотрудников ФСБ. Более того, в отделе полиции мне уже дознаватель подтвердила, что в случае непризнания вины или отказа от показаний меня арестуют и отправят в СИЗО. По этой причине я на следственных действиях просто пересказал все, что мне рассказали сотрудники ФСБ и отразили в своем опросе. В этот момент мне важно было просто выйти на свободу для того, чтобы уже потом добиваться решения о своей невиновности.

Оказавшись на свободе без средств связи, я сначала выспался, так как не спал двое суток, а затем поехал в больницу ГБУЗ ОКБ № 2 для того, чтобы мне оказали медицинскую помощь, так как после пыток я испытывал физическую боль по всему телу. В больнице видимых телесных повреждений у меня зафиксировали немного, я это связываю с тем, что били меня так, чтобы не оставлять следов. Тем не менее, врач зафиксировал у меня ушибы на брюшной стенке и следы ожогов от воздействия тока на бедре. Прошу привлечь сотрудников ФСБ к уголовной ответственности».