Изнеможение культуры, политическая инерция, противоестественное стремление к жестокому кризису, который бы вывел народ из ступора и оживил нацию — эти темы, кажущиеся столь знакомыми в наши дни, были в творчестве Кавафиса стержневыми. В конце концов, сам он был жителем Александрии, которая считалась символом культурного превосходства. Город, основанный Александром Македонским, стал центром династии Птолемеев и обеспечил себе на века роль средоточия литературной и культурной жизни Средиземноморья — однако впоследствии деградировал, утратив свое значение задолго до рождения Кавафиса в 1863 году. Когда позади тебя столько исторических событий, столько взлетов и падений, уже не ждешь никаких чудес ни от истории, ни от человеческой природы, ни от воли к власти.
По Кавафису, смертные грехи в истории и политической жизни — это самодовольство, чванство и самоупоенный солипсизм, за которым не видно истинное положение дел. Парадоксальным образом, он уважал политических деятелей, которые продолжали доказывать свою нравственную правоту, прекрасно зная, что обречены на поражение. Его привлекали великие «неудачники», заслуживающие уважения за тщетную верность идеалам — а, может, у них хватало здравого смысла вовремя понять, что игра проиграна.
Распай подобные обвинения предъявляет французской элите — на фоне ширящейся миграции и надвигающейся мультикультуры. Он даже предвещает вымышленного папу римского Бенедикта XVI (не забывайте, книга написана в 1973 году). В романе этот бразилец раздает все сокровища Ватикана беднякам из стран третьего мира и увещевает европейцев распахнуть двери перед ордами мигрантов.
Даже дурная книга может многому научить нас. Это полностью справедливо для «Лагеря святош». Что я не могу выбросить из головы, так это то, как Распай изображает мигрантов — по книге выходит, что на Европейскую цивилизацию им совершенно наплевать. Ничего личного, они просто не считают, что приехали сюда попрошайками, и что им следует проявить благодарность за милостыню. Наоборот, они прибывают сплоченными ордами, свято уверенные в том, что им по праву принадлежит вся Европа. Европейцы же в книге разобщены и никак не могут решить, достойна ли вообще их цивилизация, чтобы за нее сражались — и что вообще значат западные ценности. Лидеры «лагеря святош» сдаются на милость победителям бессознательно, но пытаются замаскировать свою капитуляцию человеколюбием. Они считают, что открывая двери перед массами чужаков, они делают благое дело и поступают как цивилизованные люди Запада.
Поэтому настоящие злодеи в романе Распая отнюдь не мигранты, а сами европейские элиты. Похоже, сам он считал, что европейцы должны защищать свою цивилизацию от нашествия варваров до последней капли крови. Современную Францию Распай осуждает, выставляя ее выдохшейся нацией, мечтающей, чтобы ее освободили от всякого бремени. «На варваров — одна была надежда», как сказал в своем стихотворении Кавафис.
У этого блога некогда был читатель из Германии, время от времени он писал, как люто он ненавидит духовенство своей страны за то, что они возглавляют кампанию за открытые границы и бесконтрольную миграцию. Он считал, что они тем самым двигают Германию к гибели. Интересно, а что думают о промигрантском активизме папы римского и других ватиканских иерархов простые итальянцы, особенно верующие католики? Ведь действия, к которым они подталкивают свою паству, скажутся на будущих поколениях итальянцев. Неужто простые католики согласны с тем, что быть ревностным христианином — значит совершить коллективное самоубийство как нация и как цивилизация? Не возложат ли они вину за уничтожение своей культуры и всякое будущее кровопролитие на свое духовенство?
Если вы итальянец и к тому же католик, то кому вы скорее доверите блюсти ваши личные интересы и интересы вашей церкви, Маттео Сальвини или папе Франциску? В любое другое время этот вопрос показался бы верхом безумия — но сейчас случай особый.
Оригинал публикации: Christianity As National Suicide Pact
Род Дреер (Rod Dreher)
