Координатор националистической организации «Русский образ» Алексей Михайлов «Новой» — о последствиях суда по делу об убийстве Станислава Маркелова и Анастасии Бабуровой и управляемом национализме.
Полтора года назад «Новая» опубликовала интервью с координатором «Русского образа» («РО») Ильей Горячевым. За напечатанную вместе с интервью статью «Банда, агентство, партия», в которой мы цитировали выдержки из политической программы «РО», Роскомнадзор вынес нам предупреждение: пропагандируем расовую и национальную рознь. На сайт «Образа», откуда была взята политическая программа, ведомство даже не обратило внимание.
За полтора года многое поменялось. Было закончено следствие по делу об убийстве Станислава Маркелова и Анастасии Бабуровой. Коллегия присяжных и Мосгорсуд признали Никиту Тихонова (выпускал вместе с Горячевым журнал «Русский образ», из которого впоследствии и выросла организация) и Евгению Хасис (активистка правозащитного центра «Русский вердикт», созданного «РО») виновными. Тихонов был приговорен к пожизненному лишению свободы. Хасис получила 18 лет тюрьмы. Скоро кассационная жалоба адвокатов осужденных будет рассмотрена в Верховном суде.
Горячев, который дал на следствии показания против Тихонова и Хасис, на суд не явился. Скорее всего, он находится за пределами России. «Русский образ», стабильно набиравший авторитет в среде националистов до публикации в интернете показаний Горячева и еще одного активиста «РО», вокалиста музыкальной группы «Хук справа» Сергея Ерзунова, сильно потерял в репутации.
Во время суда и после его окончания «РО» как организация отмалчивался, не заявляя о своей официальной позиции, — разговоров вокруг «Образа» хватало и без этого. Об этом «Новая» побеседовала с Алексеем Михайловым, нынешним координатором «РО».
— Какова официальная позиция «Русского образа» по вердикту коллегии присяжных и приговору Мосгорсуда, вынесенным в отношении Никиты Тихонова и Евгении Хасис по делу об убийстве Станислава Маркелова и Анастасии Бабуровой?
— Позиция не сильно отличается от той, что озвучивалась адвокатами подсудимых и общественными защитниками: процесс политический и заказной. Не вдаваясь в детали — кто виновен, кто невиновен, — Тихонов оказался удобной мишенью для отвода внимания от других подозреваемых по другим эпизодам: Химкинская администрация, чеченцы.
В то же время этот процесс решал ряд политических задач. Во-первых, обосновать то, что существует некое нацистское подполье, с которым надо бороться, тратить на это силы, время, деньги. Во-вторых, в очередной раз ткнуть националистов в терроризм, сказать, что они без него никак не могут, обязательно в него свалятся.
Дознаться правды при тех методах, которые использовало следствие, практически невозможно. За давлением потонули аргументы и той и другой стороны. Я не отрицаю наличие у стороны обвинения некой доказательной базы, но истина сокрыта туманом, и едва ли в ближайшее время ее кто-то узнает.
— Весь процесс в итоге свелся к обсуждению того, лгал Илья Горячев или нет. Его появление в суде решило бы практически все, потому что на очной ставке в зале суда было бы очевидно, кто из пары Горячев–Тихонов врет.
— Это немного идеалистическая картина. Каким образом он дошел бы до суда? Если бы все было так просто, он бы явился в суд и дал показания.
— Горячев дважды от них отказывался. Сначала — в августе 2010 года, сообщив, что оговорил Тихонова и Хасис под давлением спецслужб. Затем, ближе к началу процесса, отказался от отказа. Согласно тексту второго отказа, Тихонов звонил Горячеву из СИЗО и просил написать первый. Причем в суде эти отказы были представлены в обратном порядке. Сначала — отказ от отказа с просьбой предоставить государственную охрану, а потом, ближе к вердикту присяжных — про давление спецслужб. Какому из отказов следует верить?
— Конечно же первому, потому что он был сделан добровольно, в присутствии адвоката. Второй отказ был сделан 27 ноября 2010 года на российско-белорусской границе, где Илью задержали и предложили: либо ты сейчас поедешь обратно и будешь с нами долго общаться, либо пишешь отказ от отказа.
Да, Илья обсуждал с Тихоновым свои показания. И на начальном этапе, поскольку Тихонов сам сперва давал признательные показания, а потом от них отказался, никакого возмущения у Тихонова показания Ильи на следствии не вызвали. Но Горячев понимал, что телефон Тихонова прослушивается, и предлагал ему не обсуждать тему его показаний вообще. Тихонов этого не сделал, и из «прослушки» сотрудникам органов стало известно, что Горячев, скорее всего, уже сделал отказ от показаний и собирается предоставить его суду.
Государственная охрана, выделенная Горячеву, никакого смысла не имела, потому что Илья в тот момент уже находился за границей. Это был еще один из методов давления со стороны следствия и спецслужб.
Я считаю, что не стоит зацикливаться на Горячеве, потому что в ходе процесса и Тихонов несколько раз менял показания, и очень много было неожиданностей, связанных именно с тем, что люди показывали либо против себя, либо против близких людей, что говорит о серьезном нажиме и всяких рычагах, которые были задействованы.
— А в искренность показаний Горячева на предварительном следствии вы верите?
— Конечно нет. В этом процессе вообще кому-то верить очень тяжело. Я думаю, вы с этим согласитесь.
— Какое положение в «РО» занимает Горячев сейчас? Каково, на ваш взгляд, его политическое будущее?
— Здесь я буду уклончиво отвечать, потому что у нас организация, с одной стороны, публичная, но внутреннее ее устройство, кто чем занимается, не афишируется. Я сейчас являюсь представителем по общественным связям. Раньше тем же самым занимался Горячев.
Полноценным действующим политиком никого из нас назвать нельзя, поэтому о политической смерти тоже нельзя говорить. Те, кто озвучивает разные прогнозы, как правило, это люди, у которых не то что будущего, у них и настоящего-то нет. Будущее есть у того, кто хорошо знает тему, понимает ее и умеет с ней работать. Горячев, безусловно, такой человек. Думаю, что некое будущее есть. Но главное для нас — это будущее сообщества, мы так или иначе будем его дальше развивать.
— Поддерживаете с ним связь? Консультируетесь?
— Да, конечно. Он выступает в роли человека, чье мнение имеет некий вес.
— Вы присутствовали на нескольких заседаниях в Мосгорсуде. Как вы оцениваете работу адвокатов Тихонова и Хасис?
— Не претендую на объективность. Скажу, что адвокаты работали на «четверку». Вначале ощущалась некая нестабильность и непоследовательность линии защиты, но в целом они отрабатывали какие-то моменты, и те, кто более пристально их наблюдал, тоже говорят, что они работали на «четверку». Но здесь что важно: существенная часть кампании по защите Тихонова и Хасис — это не деятельность адвокатов, а деятельность правозащитников, которая даже информационно во много раз ее перевесила. И здесь, конечно, велика роль правозащитного центра «Русский вердикт» и лично Алексея Барановского (координатор «Русского вердикта», друг Евгении Хасис. – Н.Г.), потому что «Русский вердикт» — это фактически он. Его мнение, его политика на каком-то этапе начали определять стратегию защиты. Они сделали ставку на публичность — «такая замечательная пара, они оболганы, их надо защищать, они ни в чем не виноваты». Это нормально, это не обсуждается.
Но на одном из заседаний, на которых я был, я видел страшный, на мой взгляд, провал адвокатов. Это явка Барановского в суд и дача им показаний, что выглядело для любого непредвзятого — да и предвзятого — наблюдателя крайне аляповато. Человек врал, врал под присягой, на чем даже несколько раз был пойман, когда сказал, что не писал в ЖЖ soberminded, хотя его же подруга Ольга Мухачева назвала его в суде Собером. Это было отвратительно. То есть человек, вначале делая полезную работу, как это характерно для Барановского, на каком-то этапе начал звездить, тянуть одеяло на себя и воспринял это как свой бенефис. «Я такой герой, прихожу в суд, мне плевать на закон, я сейчас Женю (Хасис. — Н.Г.) буду спасать». Я считаю, что на самом деле эта клоунада Барановского и Мухачевой могла стоить нескольких голосов присяжных. Как сказал Ницше: «Самое верное средство нанести ущерб какой-либо идее — защищать ее ложными доводами».
