Режиссер Ларс фон Триер в интервью американскому GQ разъяснил смысл свой неудачной шутки на Каннском кинофестивале.
Напомним, что на пресс-конференции в Канне он назвал себя нацистом (буквально фраза звучала «я всю жизнь думал, что я еврей, но потом выяснил, что я наци»). Умные люди поняли, что это была крайне неудачная шутка (Триер тут же за нее извинился) — но фестиваль объявил режиссера, некогда бывшего его любимцем, персоной нон грата.
В интервью американскому изданию Ларс фон Триер заявил, что не переживает по поводу своей шутки про нацизм — жалеет лишь, что не дал ясно всем понять, что шутил.
Фразу Триера могли понять те, кто знал историю его семьи (про нее много писали и раньше). Его родители во время войны были эвакуированы в Стокгольм, потому что в Дании не могли чувствовать себя в безопасности: отец был евреем, мать — участницей Сопротивления. Она не была еврейкой, но Триер с детства знал, что он еврей, и придавал этому большое значение.
В какой-то момент мать Триера заболела раком и перед смертью решилась рассказать сыну правду: его настоящим, биологическим отцом был не Ульф Триер, а немец Фриц Хартманн, женатый человек, ее бывший работодатель, с которым у нее был роман.
Потом Триер нашел Хартманна и попытался с ним поговорить. Все закончилось тем, что Хартманн предложил в дальнейшем общаться только через адвокатов. Нацистом в прямом смысле слова отец Триера не был, но эта история произвела на него большое впечатление.
Это далеко не первый скандал, который Триер устраивает в Канне. Двадцать лет назад он так обиделся на то, что его фильму «Европа» не досталось «Золотой пальмовой ветви», что назвал председателя жюри Романа Поланского карликом. «Вообще-то я знаю, что ни с кем не могу провести и трех часов, чтобы не сказать как минимум десять вещей, за которые меня потом убьют» — вздыхает он.
Невротиком Триер стал очень рано. Когда ему было шесть лет, он увидел по телевизору программу о медицине, и его это настолько потрясло, что он забился под стол в спальне матери и начал ждать, когда у него появятся симптомы описанной в передаче болезни. Потом он спросил у родителей, есть ли у него шансы умереть во сне. Они неосторожно ответили: «Конечно», что привело маленького Ларса в состояние, близкое к помешательству.
От депрессий и фобий Триер страдал всю жизнь. В 2007 году он перенес особенно лютый приступ болезни. «Я просто лежал и плакал неделю, смотрел в стену и не мог встать. Я так боялся. Страх — это ад. Правда, ад. Самое жуткое, что может случиться». В тот момент он думал, что не снимет больше ни одного фильма.
«А сейчас, после Канна, я стал совершенным параноиком» — рассказывает он. — «Внезапно я понял, что эта история может разрушить всю мою карьеру. Может быть, чем старше ты становишься — тем сильнее твой страх… Это как канатоходец, боящийся высоты. Неприятно быть таким канатоходцем».
Источник: Panorama.am