— Мы подходим к главному инфоповоду – твоему участию в интернет-голосовании к митингу 24 декабря…

— Я включился в голосование, когда все сроки истекали, кажется, на третьи сутки. И даже не следил за ситуацией – переписывался с девочками «в контакте». Позвонили друзья, говорят: «Макс, там либералы голосовалку замутили, давай включимся». И практически вся моя «группа поддержки» откликнулась на призыв, причем никаких «серых» технологий я лично не применял – показательно, что среди фальсификаторов голосования я оказался в третьем десятке.

Понятно было, что меня все равно на сцену не выпустят, ни при каком раскладе. Но упустить такой случай потроллить т.н. «оргкомитет» было нельзя. В итоге вся процедура превратилась в фарс – эти крысы стали составлять списки выступающих, оставив лидеров голосования фактически за бортом. По сути, они стали жертвами собственного недоверия друг другу – сделали независимую площадку для голосования, при этом забыв, что кроме них существуют другие люди, другие лидеры, не менее популярные в народе.

— Предположим тебе дали слово, что бы ты сказал?

— В первую очередь я бы вспомнил о необходимости реальной свободы слова, о том, что 282-ю статью надо отменять. Человек имеет право говорить все что угодно, будь он религиозный фанатик или шафка. Кроме того, я бы вспомнил о честных выборах, а точнее о необходимости введения процедуры действительно справедливого голосования. Ведь что мы видим сегодня? На избирательные участки привозят бомжей, слабоумных, алкоголиков, подневольных солдатиков, заключенных, у которых приговор еще не вступил в силу. И все они голосуют за Единую Россию. И это называется «честными выборами»? Избирательную систему нужно менять. Почему, например, человек, чтобы водить машину, сдает на права, а участвовать в выборах он может абсолютно неподготовленным? И при этом еще может быть завсегдатаем психдиспансера.

Я считаю, чтобы получить право на голосование люди должны проходить тест на вменяемость, должны прослушать курс лекций, чтобы быть хоть немного компетентными в вопросе. Должны, хотя бы на минимальном уровне, разбираться в политике. Выборы – это ответственная вещь.

— Возможно неприятный для тебя вопрос, но обойти его невозможно. По поводу пребывания правых в тюрьме ходят разные мнения. Будучи в заключении, чувствовал ты «правую» солидарность, помощь с воли?

— Я вообще на зоне столкнулся с небольшим количеством людей, которых можно отнести к правому движению. В спецприемнике я познакомился с родновером-террористом, почти святым парнем, сейчас помогаю ему по мере сил. В Соликамске, например, почти не было «политических». Затем меня перевели в Екатеринбург, в знаменитый лагерь ИК-2, где самый большой процент раскрываемости преступлений в местах заключения. Это означает, что здесь активней, чем где-либо, применяют пытки – мочат всех до посинения, один-два трупа в месяц там случалось стабильно. В ИК-2 я был единственный кто сидел по 282, что меня наверное и спасло – в окружении рецидивистов начальству было явно не до Тесака. К тому же до меня периодически домогались журналисты, мусора, фсбешники, а это сразу всех напрягает – зона публичности не любит и с такими зеками предпочитают лишний раз не связываться. Что касается правых, то здесь у меня было пару «семейников», и мы уже перекантовались более-менее терпимо. С воли помогали соратники, родные, спасибо им.

— А как насчет пресса со стороны кавказцев?

— Я не сталкивался. Там все озабочены повседневными вещами, не до политики и нацразборок, когда жрать нечего.

— Еще один болезненный вопрос. В Германии недавно раскрыли группировку неонацистов, и выяснилось, что половина террористов были сотрудниками местных спецслужб. Насколько активно, как ты думаешь, правое движение в России профилактировано правоохранительными органами?

— Я даже боюсь предположить степень загаженности движухи. Людей сажают за пост в ЖЖ, а у нас столько фюреров в нацдвижении говорливых, которые живут и здравствуют. Любопытно, что заинтересованных сторон может быть сколько угодно – вербовкой может заниматься МВД, ФСБ, Администрация президента. Их интересы могут пересекаться и сталкиваться, агенты могут работать как на одну контору, так и на все одновременно. Черт ногу сломит, короче… Другой вопрос, что независимой «фирме», не связанной с органами, подняться не дадут и мочат как можно быстрей. Классический пример – Формат-18. К нам подкатывали после одного из митингов с «предложениями». Ну что, говорят, вы ребята взрослые уже, пора сотрудничать. Да как-то не хочется, отвечаем. Ах, не хочется, ну-ну…

Еще жестче, когда получаешь в спину от людей, которых считаешь друзьями, соратниками. Румянцев, например, ницшеанец хуев, который навесил на меня знаменитую «казнь таджика и дага», это ж просто пиздец. Ладно, ты там колешься на том, что знаешь, но когда такой дикий пиздеж! И такое не забывается, хочу сказать. Будем морально гасить всех гандонов.