Смрад помойки, ночь, крупные капли дождя занимались самоубийством об раскаленный летний асфальт, перерождаясь в стремительный поток, поглощающий пожеванные и со следами помады окурки, порваные контрацептивы, обертки и прочую требуху сапиенсов. Свет фар иногда рассекал сгустившуюся тьму, как нож плоть, оголяя внутренности: шлюх, торгующих своими скважинами, реальных пасанов под сивухой, гашом или на игле, спящих бомжей, нассавших под лавку, смотрящие на звезды романтичные парочки педиков…
Ему не спалось уже который день. Переваливался с одного на другой бок, с живота на спину. Шел в душ, в 3 ночи к холодильнику. На балкон с чашкой кофе. И так до утра. Пока над городом вновь не расчертит серое небо рассвет. Вторую неделю дожди. Вторую неделю он дома, съедаемый непонятной тоской и отчаяньем. Выйдя на свободу, он не знал, что делать и к чему идти, что делать и какие расставить приоритеты.
Зато в тиши ночной десять влажных губ шептали молитву. Сложив руки друг другу на плечи и встав кругом, закрыв глаза, раввины, рискнув, проводили пульса-де-нуру. Неистово, будто в экстазе, летели древне-арамейские слова к их элохиму…
— Шух… мошан… зохру…
Слишком опасным был вышедший на свободу Василий Морозов, герой войны, основатель ряда молодежных военно-патриотических клубов по всей стране, подпольно скупающий оружие на кавказе… он был простым с виду… но старейшины пророчествовали: он, выйдя на свободу, пошатнет устои каганата. Три раза были организованы покушения, но тщетно… теперь же сам яхве должен его уничтожить. И они стали ждать воплощения проклятия… Но через 9 дней умер Ицхак Коган, через 12 Абрахам Леви. Страх от чего-то неведомого поселился в иудейских сердцах… они молились о защите. Но на 15 день Мордохея размозжил автобус, намотав на задний мост его кишки и плащ. Слезно просили яхве оградить, но произошел взрыв у Якова Каца от бытовой утечки газа. На сороковой день в живых остался Азраэль Мошах, запершийся у себя дома, взывая к милости яхве. Пот градом катился у
него по голове и за шиворот. Слезы окропляли солью пол. А в сумраке он услышал дребезжащий голос:
— Я слышу тебя, Азраэль. Чего ты хочешь от меня?
Он замер, испустив газы, и тут же устыдившись этого.
— Я прошу тебя о помощи, великий!!! Защити! — сбивчиво залапотал рабе.
— Тщедушные!!! — раздраженно заскрежетал голос, — разве я вас не учил, что над русскими гоями я силы не имею?!! Учил! А теперь ты хочешь защиты?!
— Но что может быть сильнее тебя, о, великий?
— Над тем, кого вы пытались с моей помощью умертвить, стоит защита…
— Какая.. какая защита?! — панически картавил рабе, но ответом ему была лишь гробовая тишина. Тщетно он пытался докричаться до яхве, тот его не слышал.
— Что? Что это за сила?! Что?!
— Русский 3.14здец. — отчетливо услышал он низкий бас, а через миг, оборвавшись с потолка, люстра раскроила ему череп, так и не дав осмыслить услышанное.
Потягиваясь, наконец-то выспавшись за полтора месяца, Василий пошел в душ сбрить щетину, насвистывая веселый мотив.
Хортъ
