Давно собирался выложить что-нибудь по истории русского национального движения в СССР. Начну с самого нашумевшего документа русских националистов в самиздате (предупреждаю, текст очень объемный, в один пост не влезет). Да, и когда читаете, представляйте себе, что на дворе июль-август 1970 года…

Итак, «Слово Нации» (об авторе и истории создания данного документа будет отдельный пост).

I. Оценка мирового положения

История народов развивается по циклам. За подготовительным периодом и временем расцвета неизбежно следует эпоха упадка. Наиболее яркий пример такого цикла мы видим в античном мире, где блестящий взлет Греции, сопровождавшийся соперничеством различных ее частей (Афины, Спарта), завершился ее поглощением Римской Державой и противоборством двух великих империй — Римской и Парфянской (Персидской), постепенно клонившихся к упадку и, наконец, исчезнувших.

Нечто подобное мы наблюдаем и в новое время. Европа, которая была средоточием мирового развития и раздиралась противоречиями своих ведущих держав, претендовавших на гегемонию (Франция, Германия), сегодня зажата двумя сверхгигантами, само название которых почему-то зашифровано.

Какими бы взаимными упреками ни обменивались противостоящие ныне друг другу системы, сколько бы ни считали они те или иные пороки исключительным достоянием противной стороны, главная угроза, мало кем еще понятая, остается общей: вырождение, вызванное причинами биологического порядка, действующими, с тем большей силой, чем меньше на них обращают внимания, упорно жуя истасканную псевдоистину о главенстве так называемых «социальных» факторов над биологическими.

Признаками этого вырождения являются: падение рождаемости, рост общественной инертности, как в т.н. «свободных», так и в т.н. «тоталитарных» странах, уход людей в личную жизнь, в построение собственного благополучия, их взаимное отчуждение, атомизация общества, исчезновение духовных интересов, образование вакуума в душах людей и, как результат этого, — бессмысленные чудовищные преступления, пьянство, наркомания. Вырождающееся общество, это Янус, два лица которого — обыватель и преступник. Первый не может жить без второго, недаром такой огромной популярностью пользуются детективные романы. Если бы преступников не было, обыватели бы их выдумали.

Демократия в ее эгалитарном варианте есть одно из следствий вырождения и одновременно его стимул. Демократы исходят из абсолютной ценности каждой личности, независимо от того, идет ли речь о святом или об убийце-садисте. Суть ядовитой идеи равенства между людьми — равные права для честных людей и бандитов (яркий пример такого гуманизма, переходящего в идиотизм, — пресловутый закон о пределе необходимой обороны, охраняющий драгоценные телеса насильников). Качественные критерии начисто изгнаны из обихода, и в результате торжествует либо прямое зло, либо усредненная безличь. Поэтому абстрактный лозунг „правового государства» без конкретных уточнений, о каких именно правах и для кого идет речь, — всего лишь пустая фраза.

Эгалитаризм не есть опять-таки порок одних лишь демократических, в западном смысле слова, режимов. Диктатуры и монархии также могут быть эгалитарными и вырождаться с таким же, если не с большим успехом, чему пример — та же Римская империя. Демократия опасна своим попустительством вырождению, но еще опасней диктатура, выступающая его активным пособником.

Противостоять этому процессу вырождения способно лишь сильное правительство, опирающееся на национальные традиции.

Такое правительство некогда существовало в России. Масса самых изощренных усилий была приложена к тому, чтобы под флагом необходимости изменений подорвать самые основы русского образа жизни и переделать нетипичную Россию по западному образцу.

Но такая переделка была невозможна из-за наличия у народа определенных политических идей, не укладывавшихся в прокрустово ложе либерализма. Эти идеи требовали, чтобы в стране была сильная централизованная власть, способная оградить независимость России от всяких на нее посягательств. Сборище болтунов не устраивало народ, и не удивительно, что, достигнув на какое-то историческое мгновение своей цели, оно недолго продержалось. Сильная централизованная власть была воссоздана на новой основе. Либералы могут сколько угодно рыдать по этому поводу, проклинать „отсталость» и „неспособность» России, кричать, что новая форма еще хуже старой, но сами они способствовали появлению именно этой новой формы, несут за нее свою долю ответственности и, может быть, именно поэтому столь чувствительны к ее недостаткам. Можно увиливать, отпираться, ссылаться на благие и совсем иные намерения — от этого суть дела не меняется. Получилось по пословице: „Что имеем — не храним, потерявши — плачем».

Переломным моментом истории была Первая мировая война. Вопрос о ее причинах и виновниках до сих пор остается открытым, а порождена она была предшествующим периодом «либерально-демократического» процветания за чужой счет с той же закономерностью, с какой обыватель порождает преступника. Оказалось правильным гениальное наблюдение Достоевского — именно долгий мир зверит людей, развивая в них животный эгоизм, низменные собственнические инстинкты. „Эра войн кончилась», — благодушно квакали сытенькие лягушки, но готовые проглотить их журавли уже летели.

Война оказалась не похожей на парады, она приняла затяжной характер, началось разочарование и ропот. Недовольство охватывало и придворные круги, где составились две партии: одна выступала за более энергичное ведение войны, другая — за заключение сепаратного миpa. Нерешительность и колебания Николая II привели к тому, что он пал жертвой заговора, организованного военной партией. Из заговора, не ограничившегося на этот раз, в отличие от 1801 года, дворцовой спальней, выросла т.н. „Февральская революция». Но события быстро вышли из-под контроля у тех, кто собирался ими управлять. Видя это, генерал Л.Г. Корнилов пытался спасти положение, но правительство Керенского обратилось за помощью к большевикам, сделав тем самым первый шаг к своей гибели. Оно фактически не столько было свергну-то, сколько просто уступило власть. Перед ним был лишь выбор: кому ее уступить. И оно выбрало.

Из потрясений выросла новая общественная организация. Какое-то время ею пытались орудовать сеятели перманентного хаоса, но они были быстро выбиты из седла и беспощадно уничтожены силой, происхождения которой они так и не поняли. Зато понял это В. В. Шульгин, отметивший такие положительные, с его точки зрения, факты, как восстановление дисциплины в армии, восстановление почти в полном объеме старых границ, и предсказавший ‘восстановление, в конечном итоге, и единоличной власти.

Тем временем важные события совершались на Запа­де. По всем канонам детективных романов, преступник должен быть изобличен. Виновницей мировой войны была объявлена одна Германия и общие грехи были взвалены на нее. Оскорбленное национальное достоинст­во породило Гитлера.

Новый режим объявил беспощадную войну вырожде­нию. Но выполнить эту задачу он был не в состоянии, потому что руководствовался вовсе не расовыми прин­ципами, которые провозглашал, а узко-национальным эгоизмом, объявляя неполноценными даже народы, сто­ящие на том же уровне развития, что и немцы. Ответ­ная волна справедливой общей ненависти поглотила Германию.

Либералы очень любят осуждать деспотизм вообще, мешая в одну кучу царизм, фашизм, коммунизм. Но та или иная диктатура порождается конкретными обстоя­тельствами и выполняет конкретную историческую за­дачу. Часто задачей одной диктатуры является предотвращение или противодействие другой. И часто такая задача под силу только диктатуре. Демократы мечутся между Сциллой и Харибдой, и хотят они этого или не хотят, а выбор делать надо.

Поклонники западной демократии в своем неуемном восторге доходят сегодня до апологии капитализма. Они уверяют, будто «пороки капитализма не имеют органического характера, не являются признаками дряхлости и агонии, не растут, а устраняются и сглаживаются». Речь-де идет всего лишь о „детских болезнях, болезнях роста», а посему „борьба против капитализма является, мол, преступной и бесцельной». Либералы сами не заме­чают, до чего их аргументация похожа на аргументацию их противников. Можно сколько угодно кричать о пре­восходстве той или иной системы, но ни одна из них не является идеальной, а сегодня, в условиях, когда в мире существует равновесие сил и ни одна из сторон не имеет решающего перевеса над другой, достоинства путей, которыми каждая из них наращивала и наращивает свою силу, можно оценивать лишь в перспективе. Да и самый подход с точки зрения экономической системы навязан известной идеологией, исходящей из примата экономики, примата, на наш взгляд, не доказанного и нами не признаваемого.

Самое ужасное слово для обывателя и либерала — это революция. Как 60 лет назад благодушные слюнтяи провозглашали «на земли мир и в человецех благоволе­ние», так и сегодня они зажмуривают глаза и вещают: „Нигде в современности мы не видим радикальной ре­волюции. Мир в целом не хочет революции, отвергает ее. Мир предпочитает мирную эволюцию. Всякий призыв к кровавой насильственной революции является безответственным, преступным и исторически неоправданным». Как далека эта розовая картина от действитель­ности!