Что корреспонденты и редакторы, которые работают или работали в прокремлевских СМИ, думают о редакционной политике своих изданий? Можно ли, не увольняясь, противостоять цензуре? С сотрудниками официозных медиа поговорила ПОЛИНА БЫХОВСКАЯ. Симптоматично, что почти никто из согласившихся на интервью не решился раскрыть свое имя.

НТВ

Когда ты говоришь «телеканал», ты подразумеваешь общность людей. Но никакой общности нет, есть разнонаправленные интересы. Есть руководство, которое хочет прикрыть свою жопу, есть журналисты-чиновники, а есть партизаны, как мы, которых терпят только потому, что мы умеем делать интересно. А руководству очень важны рейтинги.

Еженедельная летучка у Суркова — не секрет, но лично я свечку не держал. Генеральный директор НТВ Владимир Кулистиков отсматривает все сюжеты нашей программы и может снять любой материал. Иногда выбраковывает полпрограммы. Какие-то темы мы просто не снимаем. Не проходят материалы, связанные с Чечней, скандальные истории с Росмолодежью и Якеменко. Кроме того, любой министр может позвонить Путину, и сюжет снимут.

Это нормальная практика, с этим сделать ничего нельзя. Можно только закрыть программу, как это сделал господин Колесников. Но Колесников — корреспондент «Коммерсанта», главред журнала «Русский пионер». А у меня только эта работа. Мы имеем не очень здоровую ситуацию, когда индустрии фактически нет, каждый может в любой момент вылететь с работы с запретом на профессию. Парфенов — тому пример. Поэтому очень высокий уровень самоцензуры. Все чего-то боятся.

В этих условиях надо просто делать свою работу: развлекать и доносить до людей информацию. Телевизор смотрят люди, ассоциировать с которыми себя сложно. Но их в России — большинство. К широкополосному интернету у нас подсоединены всего 19 млн домохозяйств. Это значит, что остальные получают информацию только из телевизора. В этой ситуации пытаешься рассказать о том, что происходит, но делаешь это максимально иносказательно. Эзопов язык сейчас — единственно возможный выход. То, что нельзя говорить напрямую, можно сказать даже не подтекстом, а третьим дном.

Это партизанщина. Парадокс в том, что чем лучше ты делаешь свою работу, тем больше ты рискуешь. Я работаю по принципу «делай что можешь и будь что будет». Нас не заставляют говорить, что черное — это белое. Но мы можем назвать черное черным и за это вылететь. Самое крамольное, что сейчас можно сделать на ТВ, — это простым человеческим языком описать ту ситуацию, которая есть. И мы стараемся это делать. Можно голосовать ногами, как Колесников, — но тогда ты вообще ничего не сделаешь.

Всю эту заказуху про «банду ЮКОСа», «Дело в кепке» и недавнюю программу про «Голос» снимают люди из дирекции правового вещания. Репутацию канала они, конечно, испортили, но на самом деле можно их пожалеть. Нам все время приходится доказывать, что мы не то НТВ, а какое-то другое.

НТВ

Важно понимать технологию: даже если какой-то сюжет надо снять с эфира, технически это происходит не сразу. Есть эфирный сервер, в котором может что-то заглючить, и сюжет все равно выйдет в эфир.

На НТВ начальство отсматривает только первую орбиту (выпуск на Дальнем Востоке, всего орбит пять), и если сюжет не устраивает, его убирают. Незначительные правки вносятся в половину сюжетов. Иногда я специально вставляю «копытца дьявола» — какую-нибудь фразу, которую точно вырежут и не заметят более мелкие. Но иногда и их оставляют. Это как погода.

Если сюжет попал на первую орбиту, а потом снят, его можно выложить в интернет. Получается, что в московских выпусках цензуры больше, чем во Владивостоке. К Москве больше внимания, потому что столичные выпуски смотрит администрация президента. Но это тоже абсурд, потому что «Телемаркер» пишет и сохраняет все выпуски со всех орбит.

Внятных правил игры никаких нет. Что-то можно отбить, а темы, которые до этого можно было освещать, могут попасть под запрет. Например, недавно снималась программа «НТВшники», где главным спикером была Ксюша Собчак. Но после истории с устрицами и Якеменко «НТВшникам» было предписано Собчак вырезать. Это нетривиальная задача для режиссера монтажа, но решаемая.

Под запретом оказался приговор «педофилу» Макарову. Якобы потому, что тему с педофилами инициировал Медведев, а по Макарову не удалось собрать нормальную доказательную базу. И чтобы Медведева таким образом не дискредитировать, тему замолчали. Якобы по звонку самого Медведева. Год назад сняли из эфира сюжет про то, как мальчик погиб в «скорой»: по закону его не могли принять в ближайшей больнице. Тогда, по слухам, Голикова позвонила Путину. Да, это звучит странно, что президент и премьер звонят руководству телеканала, чтобы какой-то семиминутный сюжет не показали в новостях. Я свечку не держал, но звучит правдоподобно.

В отличие от либеральных телеканалов, например «Дождя», мы можем позволить себе делать качественную репортажную журналистику. У нас есть бюджеты на командировки и достаточно людей. Кроме того, я думаю про аудиторию: надо что-то делать с этими миллионами молчащего большинства. Если до нескольких тысяч что-то дошло, это результат.

Я работаю так, будто цензуры нет, и знаю меру компромисса. Если в моей передаче появится откровенная заказуха, я умываю руки. И оставляю за собой право сделать это публично.